Акафист под небом голубым
В приподнятом настроении шагаю по степной дороге, макая ступни в раскаленную от зноя пыль. Дорога зигзагами убегает в желтую даль. Справа чернеет мазар – мусульманское кладбище. Слева, бороздят равнину полосы зеленеющих карагачей. Над головой сияет безоблачное среднеазиатское небо.
Вдыхаю с удовольствием запах пестротравья. В сумке лежит баклажка с водой, кусок лепешки и старый, пожелтевший молитвослов.
Иду долго. Подхожу к оврагу. Здесь среди высохшего тростника, под корявой джидой почитаю с удовольствием Акафист Иисусу Сладчайшему. Немного отпив воды, листаю молитвослов и погружаюсь в душеспасительное чтение. Славословие Иисусу, как цельбоносный бальзам на сердце. Волны благодати набегают одна на другую, наполняя внутреннюю суть радостью. Хорошо, спокойно! Все тревоги уходят прочь. Освобождаюсь от суеты.
Где-то позади, ветер широким взмахом крыла волнует позолоченные солнцем пшеничные поля. Над головой с шумом пролетает стая птиц. За бледными холмами вдоль горизонта вздымаются к небу могучие вершины Угамских гор.
Но сейчас красота окружающего мира меня совсем не интересует. Как не прекрасно творение, но красота Творца несравненно выше. Эта особенно ощущается во время молитвы и славословия.
Вспоминаются древние подвижники забывшие увеселения мира в общении с Богом. Ведь Господь сотворил человека для Себя. Для приобщения к Своему бесконечному блаженству. Но сначала нужно много потрудиться. Покаяться в грехах, очиститься от всякого рода беззакония, просветлиться и уподобиться Христу. То есть приобрести качества Бога: любовь, радость, мир, долготерпение, кротость, воздержание, смирение, благость и так далее. Эти свойства и составляют суть блаженства. Обожения. К этому и должны стремиться христиане…
Да, время проходит незаметно! Акафист прочитан. Молитва закончена. День клонится к вечеру. Небо наливается синевой и свежестью. Удлиняются тени, загораются первые звезды. Солнце накаляясь до красна, уже тонет в сумрачных волнах запада. Пастухи перекликаясь, гонят стада в село. Впереди них бегут охрипшие от лая псы. Я собираюсь домой. Пора возвращаться.
Хочу надеяться, что этот день не прошел даром.
Да, если сердце человека пылает молитвой и глубоким покаянием, значит все идет, как надо!
Мысли у берега моря
Отец и сын гуляют вдоль берега Эгейского моря. Солнце устало сползает к горизонту, меняя желтый луч на розовый. За дорогой, вымощенной серым булыжником растут кипарисы, а за ними белыми наконечниками вонзаются в облака далекие горы.
Сын наклоняется, поднимает лежащую на песке морскую раковину и пытается бросить ее в пролетающую мимо птицу.
Отец останавливает его.
— Зачем ты это делаешь, Герман?
— Так, просто.
— Герман, сынок, скажи для чего Бог дал тебе руки? — спросил отец.
— Для того, чтобы кидать камни в банки или поддать хорошенько соседскому мальчишке за то, что он показывает мне язык.
— Нет. Для того дал тебе Господь руки, чтобы ты мог взять молитвослов и обратиться к Нему от всего сердца. Или подать милостыню бедному человеку.
— Да, пап, — воскликнул малыш.
— А для чего тебе Бог дал ноги? — продолжил отец.
— Для того, чтобы гоняться за девчонками и дергать их за косички.
— Нет, не правильно. Для того тебе даны ноги, чтобы ты мог ходить в храм Божий. А также, был скор на всякое доброе дело.
— А-а-а. — тихонько пробомотал мальчуган. — Пап, а для чего мне даны глаза?
— Созерцать окружающий тебя мир и прославлять Бога.
— А уши? — не унимался маленький Герман.
— Слушать слово Божие и исполнять его с охотой, — ответил отец. — А язык — молиться, а память — Бога не забывать, а ум — к Богу возноситься и добро от зла отличать всегда. А совесть, чтобы зло не делать ни кому.
— Значит я не правильно поступаю?
— Злоупотребляешь, — уточнил отец.
— А что это значит? — все спрашивал и спрашивал Герман.
— Это значит, во зло употребляешь данные тебе Богом силы души и тела. Так поступают многие. Потому и болеют и страдают. И окружающие их знакомые и не знакомые люди страдают вместе с ними.
Герман задумался над словами своего папы. Наверно папа прав и он не по назначению использует свои части тела. Вспомнился ему камень брошенный в кошку, сломаная ветка пинии у каменистого склона, укушенный за руку братишка и соседская девчонка, которую он так часто дразнил. Стыдно стало Герману за свои поступки. Покраснел он и глаза опустил. Но добрый отец ободрил сына. Не стал напоминать ему его согрешения. Не стал ругать. Дал возможность подумать немного.
Так шли они вдоль берега морского, под вспыхнувшими звездами, под плывущими желтыми облаками, под безбрежным как Вечность небосводом. И думали, и думали, каждый о своем.
В чайхане
— Почему христианство отвергнуто таким огромным количеством людей? — спросила меня жена.
Мы сидели в чайхане под вековыми чинарами и неспеша смаковали изумительный по вкусу самаркандский чай. Солнце игриво переливалось в зеленой листве, а голубые Пскемские горы уходя вдаль, терялись в легкой утренней дымке.
— Знаешь, София, что такое зона комфорта? — я внимательно посмотрел в глаза жены. В них вместе с недоумением отразились плывущие по небу облака.
— Место приятного времяпровождения.
— Да. А еще, это состояние души потворствующей своим желаниям.
При этих словах София, как-то загадочно улыбнулась и захлопала ресницами.
— Дорогая, христианство призывает человека выйти из зоны комфорта. Бороться со своими страстям. Смыть с души налипшие нечистоты.
— Отвергни себя, возьми крест свой и следуй за Мной? — процитировала Евангелие жена.
— Вот именно! О чем и речь! Процесс этот весьма трудный, сложный, долгий. Скажу даже, болезненный. Кто захочет избрать этот путь? Нам куда приятнее идти по широкому пути. К чему труд и пот?
— Да-а-а, — задумчиво протянула София.
— Видимо, поэтому христианство отвергнуто. Необходима колоссальная работа над собой. Очистка и переплавка загрязненной грехом природы нашей. Темной и зашлакованной. Господь предупреждал об узком, страдальческом пути и о пути широком, беспечном и сладостном, ведущем в погибель.
Я замолчал и посмотрел в сторону. Не далеко от чайханы к высокому карагачу узбекские ребятишки прибивали сделаный на скорую руку скворечник. У обочины дороги торговал курагой и сушеными смоквами старый дехканин в выцветшем чапане. Кто-то подметал двор. Все шло своим чередом. Тихо и неспеша…
Ну, а мы с супругой расплатившись с любезным и словоохотливым чайханщиком Джавляном, засобирались в путь-дорогу.
Виртуальное зазеркалье
В последнее время нашим постоянным спутником жизни стал экран. Черный, блестящий экран телевизора, компьютера, ноутбука, смартфона. Мы все чаще погружаемся сквозь него в иное, виртуальное пространство. Я бы сказал в виртуальное зазеркалье.
Вероятно и Кэролл и Губарев в своих сказках «Алиса в зазеркалье» (1871) и «Королевство кривых зеркал» (1951) вольно или невольно предсказали появление в будущем подобных технологий. Зеркало в их понимании, как экран смартфона для нас — портал в иной мир. Зазеркалье или интернет-пространство необыкновенно обширно и многообразно. И все мы ежедневно испытываем на себе его гипнотическую силу и магическую притягательность. Но в сравнении с реальным миром, виртуальный — ничто. Он только копирует, отражает его.
Я верю, помимо земной реальности, есть иная, духовная реальность, мир неподвластный сенсорной системе, т.е органам чувств человека. Царство Божие — вечное и беспредельное во времени и пространстве. Ни ум Ангельский, ни ум человеческий не способны охватить и тысячной доли всей его полноты и силы. Это великое, предвечное Царство Христовой Славы, и наш грубо-материальный мир блекнет в Божественных лучах его, как слабая тень в свете пылающего солнца.
А потому, наша вселенная — тусклое отражение, этакое виртуальное зазеркалье мира духовного. Ограниченная и переменчивая, она постоянно гибнет в потоке всепожирающего времени. Но как бы не был обманчив мир, я твердо уверен: в нем есть два места, где можно обрести Истину. Это Православный храм и кладбище.
В Православном храме две тысячи лет непрестанно звучит Евангельская проповедь о Царствии Божием, о спасении людей от диавола, греха, смерти и ада, о Великом Подвиге Иисуса Христа. А кладбище честно и бескомпромисно свидетельствует о скоротечности, суетности и хрупкости человеческой жизни. О неизбежном крахе замыслов и надежд вне Бога.
Взять к примеру моего старого знакомого Рашида. Несколько десятилетий он ходит странником по нашему зазеркалью. Идет то в одну, то в другую сторону. Направляет стопы куда угодно, только ни к тем местам, где можно найти Истину. Бредет и бредет всю свою жизнь, стареет, ветшает, седеет, сохнет и никак не находит спасительного для души пристанища. Видел я Рашида торопливо шагающим по улицам города в лучах южного солнца, в потертых джинсах, куртке, с кожанной сумкой через плечо. Но как бы он не спешил, время плавно сокращается. Хотелось крикнуть вслед: «Рашид, остановись, подумай, помысли, где ты?!» Да куда уж там, его и след простыл. Жаль мне Рашида. Не идет он в нужную сторону. Не идет к Храму Божьему. Все плутает по лукавым лабиринтам виртуальной реальности, по зазеркалью. Не слышет, не видит, не чувствует ничего. Но Бог с ним, с Рашидом. Его это выбор…
Думаю, пора закругляться. Слава Богу, нашел я свое место, свой путь, свое предназначение. Не блуждаю, как прежде по закоулкам темным, среди кривых зеркал.
И конечно же, не сомневаюсь: все дороги нашего города обязательно приведут к Православному Храму, надо только это сильно захотеть!
Духовное родство
В храме тихо. В мягком полумраке в отблеске свечей играют красками старинные образа. Разноцветные витражи медленно тают под напором бледного зимнего утра. Служба вот-вот начнется.
Позлащенные тени прихожан плывут от иконы к иконе, от подсвечника к подсвечнику. Молитвенный шепот едва нарушает безмолвие.
Сижу на скамейке у стены. В сердце теплота и любовь к храму. Любовь к службе. Любовь к святым, к благоухающему фимиаму, к алтарю…
Служба началась. Встаю. Пространство наполняется сладкозвучным, неземным пением хора.
Незаметно для себя и окружающих улетаю в горнее, как будто два огромных крыла неожиданно выросли и с силой подняли меня ввысь, в потустороннее.
Исповедь, затем причастие. Страх Господень проникает до самых глубин, до самого духа. С благоговейным трепетом принимаю Христа в себя. Незабываемый момент. Самый важный и ответственный. Мы породнились.
То есть, стали самыми близкими друг к другу.
Духовное родство! Что может быть выше этого?
Хранить заповеди по слову Его для меня важно.
Евангельские слова: «Ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь». — по-прежнему проносятся сквозь столетия и оседают в моей голове и в головах многих подобных мне прихожан.
Отпуст. Православные расходятся, а я сажусь и читаю благодарственные молитвы
Конструкторы душ
Если бы кто-то спросил меня, в чем заключается смысл писательского труда, то я ответил бы так: щедро делиться с людьми, Верой, Надеждой и Любовью!
Откуда заимствовать эти три добродетели?
У Бога, как источника всех благ!
Каждая брошенная фраза, каждая мысль воплощенная в слове и нисшедшая с небес разума на чистый лист бумаги, должна воздействовать на читателя благотворно.
Вспоминается речь Иисуса:
– Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. (Мф. 12:36,37).
И за устное, и тем более за письменное!
Это, как я полагаю, должен знать всякий писатель – конструктор человеческих душ.
Любое неосторожное, искусительное и тем более грязное слово, обязательно проникнет в сердце читателя. Прорастет в нем злым семенем, пустит корни, разветвится и будет истинно свидетельствовать на Страшном Суде, против того, кто это слово уронил с кончика пера.
Таким образом, прозаик или поэт, будь крайне осторожным и внимательным! Фильтруй письменную речь, тщательно отделяя плевелы от пшеницы!
Ведь обращая свое творчество во вне, мы созидаем в сердцах и умах неискушенных читателей либо Царствие Божие, либо гнетущий душу ад.
Кто такой неискушенный читатель? Тот, кто не способен истинно и безошибочно отличить добро от зла. И надо понимать, что зло по нашим временам достаточно изощренно прячется за маской добра. Необходимо иметь дар свыше, от Бога, чтобы различать духов. Дается этот дар людям Богоугодно живущим.
Всякая творческая личность движима духом. Важно осознать, какой это дух: благотворный или злотворный.
Хорошо бы, предварительно заглянуть в глубину своего сердца и познать его суть без самообольщения и прикрас!
Фиолетовые деревья
Фиолетовые деревья, не фиалковые деревья, не жакаранда. Они кажутся такими при тусклом свете звезд. Далёких холодных звезд, скупо роняющих свой призрачный блеск в ночной сад притаившийся за углом нашего старенького, истертого временем дома.
Когда я гляжу на фиолетовые деревья, то кажутся они мне мёртвыми и бездыханными. Особенно длинными зимними вечерами, когда снег медленно падает на их почерневшие от сырости ветви.
Молчаливые, с причудливыми изгибами, они так похожи на людей далёких от Вечности. Людей не способных воспринять Божественную благодать, не способных просветлиться в этой тленной жизни.
Бывает в этих деревьях я вижу своё отражение, как в фиолетовых зеркалах сонных и грустных. Иной раз темнота и густой мрак грузно падают в душу. Ощущаю неисчерпаемую бесплодность, недобродетельность, скудость. Ведь плоды — это добродетели, а их ещё нет. Потому и сквозит через естество остро и больно огненное дыхание неукротимой геенны.
Но всегда есть надежда!..
Ладно хватит рассуждать. Я гляжу на часы: бьют двенадцать. Свеча тихо догорает на столе. Ночь густо налипает на окна бледными хлопьями снега и порывистым ветром.
Надо помолиться перед сном, надо идти спать.
Блеск
Зимний холодный день. Вчерашний порывистый ветер угомонился, а слабые солнечные лучи пробив серую тучу, тонкими срезами легли на снег между уснувшими деревьями.
Мы с сыном пили кофе и задумчиво глядели на зажженную ёлку в углу комнаты. Украшенная новогодними игрушками, она радостно вспыхивала разноцветными огоньками гирлянд.
Красные, зелёные, синие — они поочерёдно перемигивались между собой и казалось хотели нам сказать что-то очень важное.
— Знаешь почему людей так привлекает блеск? — спросил я у сына.
Ярослав молча покачал головой не отрывая глаз от сверкающих фонариков.
— Почему люди так падки на блеск? — продолжил я, — падки на сверкающую мишуру неоновых огней, волшебную красоту золота, огненную белизну жемчуга, опьяняющие переливы драгоценных камней, полированные до фанатизма автомобили и так далее?
Ярослав молчал. В тринадцать лет и я едва ли мог ответить на этот вопрос.
— Вот смотри, идёте вы с друзьями вдоль весенней речки или ручья. Ничто вас не трогает, не беспокоит кроме собственного весёлого щебета. Все кажется простым и обыденным. Синее небо над головой, распускающаяся листва, серые камни в прозрачной воде. И вдруг вы видите, как между этими серыми камнями что-то сверкнуло, ярко вспыхнуло в солнечных лучах. Неужели вас это не заинтересует? Неужели вы не захотите сунуть свои детские, любопытные носы в воду и посмотреть что же там блестит?
Когда я произнёс: «любопытные носы,» сын вдруг с укорзиной поглядел на меня. В тёмных глазах его было написано: «Папа, я уже взрослый»!
— Не обижайся.- махнул я рукой.
Выждав немного продолжаю:
— Полагаю, люди потому тянутся к блеску, что инстинктивно чувствуют тепло исходящее от него. Блеск — это отражённый от предмета свет. Каждый из нас с рождения тянется к свету, к теплу, к солнцу. Но ведь Бог — есть свет, Бог — есть тепло, Бог — есть Солнце Правды и исцеление в лучах Его. Подсознательно тяга к Богу в людях остаётся. Эта тяга таинственно передаётся от души к душе, от сердца к сердцу, сквозь века, сквозь тысячелетия. И любовь к блеску косвенно свидетельствует об этом.
Я замолчал. Сынок неперебивая слушал меня, изредка качая головой.
Думаю он согласен со мной на все сто. Мы допили кофе и помолившись, встали из за стола.
Весенний диалог
Как поживаете, друг мой? — поинтересовался я у своего собеседника, сидя на лавочке во дворе храма.
— Благодарю, неплохо.
— Часто ходите в храм?
— Нет, не часто. Суета вымотала.
— Исповедуетесь, причащаетесь? — продолжал я задавать вопросы.
— Редко исповедуюсь, еще реже причащаюсь.
В голосе собеседника я почувствовал досаду. Он не глядел на меня. Его немигающий взгляд был все время устремлен куда-то вдаль. Казалось он был разочарован и огорчён. Что-то тяготило его.
— Вам тяжело готовится к причастию или не хватает времени? — иногда движимый любопытством я бываю навязчив.
— Время есть, готовиться сложно. — немного помолчав сказал мой собеседник. — Трудно вычитывать каноны, обуздывать страстные порывы, вставать рано утром. Одним словом лень.
— Возможно, вас, тяготит все это?
— Да.
Мы оба замолчали. Был ясный, светлый день. Весенний ветерок нежно ласкал кроны зеленеющих платанов. Устремленные к небу купола искрились, а позлащенные солнечным светом прихожане с благоговением крестясь, расходились по домам.
— Знаете, — прервал я молчание,- не так давно и меня тяготила такая подготовка к причастию. Но как-то так получилось, в руки попала книжка, где черным по белому были написаны такие удивительные слова: причастие тела и крови Христовой не мучительная обязанность, не тягостный оброк, не гнетущая повинность, а привилегия, так сказать исключительное право христианина. Не каждый сподобляется получить это право. Эти слова подобно молнии пронзили моё сердце. Я пережил их в своей душе. Прочувствовал.
После этого стал гораздо чаще причащаться. Готовиться стал с радостью и более усердно.
— Да возможно. — осунувшееся лицо моего собеседника слегка просветлилось, морщины разгладились.
— Я не думал об этом. — продолжил он немного грустно, — действительно не каждый имеет право подойти к святым Дарам. Не каждый может беспрепятственно соединиться с самим Богом. Нужно сделать это достойно, выполнив ряд условий. Уверовать, креститься, покаяться…
Мы снова замолчали. Приятный ветерок наполнил воздух благоухающим запахом сирени. Поодаль многодетная мать наклонив голову брала благословение у вышедшего на крыльцо епископа. Кто-то набирал воду из святого источника.
— Подумайте над моими словами, — сказал я поднимаясь с лавочки. — может быть это вам поможет с большей ревностью соединяться со Христом.
— Благодарю, спаси вас Бог.
Он молча закинул за плечо кожаную сумку и направился к выходу.
Ветер под солнцем
Мы с сыном очень любим купаться. Летом, когда зной безжалостно плавит землю, берём с собой бутыль с водой и бодро шагаем в сторону небольшого озерца. Затерялось оно за нашим селом среди желтых, изрезанных ветрами холмов, поросших верблюжьей колючкой и диким каперсом.
Идём по пыльной дороге и затаив дыхание, предвкушаем ждущее нас удовольствие. Вдали, среди густых зарослей тростника, уже змеится и переливается золотой искрой движимая ветром рябь. Неумолкаемый щебет черноголовых мальчишек все отчетливее доносится до нашего слуха.
Волнение усиливается. Сердце бьётся все сильнее. Вот он долгожданный момент! Кидаем вещи у берега и с самозабвением бросаемся в бирюзовые объятия водной стихии.
У-у-у-ух!.. В согретые солнечным теплом волны погружаемся моментально. Блаженство неописуемое! Солнце, воздух и вода… молниеносно проносятся в голове слова далёкого детства.
— Правильно, — кричу я сыну. — наши лучшие друзья!
Солнечный свет перестает жечь. Становится ласковым и добрым. В прохладе вод радует глаз. Ветер, прозрачными пальцами треплет растущий вдоль берега тростник, пытаясь и нас незаметно усыпить изумрудным шелестом. Но нам не до сна. В блистающих волнах порхаем, как бабочки.
— Господи, здесь все Твое! Ты все даёшь человеку! Одариваешь блаженством! Радостью! Отдаёшь человеку даже Самого Себя!
Мой сын Ярослав забыв обо всем на свете с восторженными криками кувыркается и ныряет.
Ветер-баловник шлёт нам свой воздушный поцелуй и слегка разочарованный неудачей уходит куда-то за песчанные холмы…
Все лето мы с удовольствием купались под голубым небом в обнимку с ветром и солнцем, благодаря Бога за кусочек рая дарованного нам Его дивной рукой.
Дыхание весны
Радостно светлые лучи солнца стучатся в мое окно. В прозрачных сосульках искрятся радужным цветом. Небо чистое и глубокое. Белоснежные сугробы пенятся перломутром. Деревья в саду спят, но теплое дыхание весны уже чувствуется.
В январе я всегда ощущаю весну. Мысленно любуюсь ее тонкими зеленоватыми очертаниями. Вдыхаю едва уловимый аромат. Звон ручьев, чириканье птиц, благоухание подснежников уже доносятся откуда-то издалека.
Знаю, что еще зима. Знаю, что еще не раз забеснуются в степях дикие ветры, морозы безжалостно будут сковывать землю, но чувство весны не покидает. Это чувство неистребимо во мне. Я люблю раннюю весну, как любил ее некогда Михаил Пришвин. Его рассказы с удовольствием читаю. Тонкое чувство природы, любовь к окружающему миру и человеку он сохранил до конца жизни.У этого талантливого писателя есть чему поучиться.
Небеса проповедуют славу Божию и о делах рук Его вещает твердь, приходят на ум прекрасные слова Псалтыри.
Хочется и мне в ожидании прелестницы — весны проповедовать славу Божию и вещать о делах рук Его .
