Когда меня никто не понимает –
Насмешкой ближним стала жизнь моя –
То моё сердце словно увядает,
Как в знойный день растенье без дождя.
И я бреду, как маленький подранок,
Ищу того, кто может утешать.
Собрав рюкзак, исчезла спозаранок,
Чтоб встретить ту, кто любит, словно мать.
Кто выслушает с доброю улыбкой,
По людям не развеет мой секрет,
Не накричит, не взыщет за ошибки,
Увидев на щеках солёный след.
Где ты, моя игуменья родная?
Где стены, что от мира оградят?
Вот монастырь заманчиво сияет.
Стучу. Прошусь: «Пустите ночевать».
— Мы сожалеем. Приезжайте летом.
Сейчас никак не можем Вас принять.
В другом не долго мучали с ответом:
— К нам без постельного белья не приезжать.
На сердце как-то сделалось тоскливей:
Зачем в дороге лишний гардероб?
Вокруг весна, а на душе-то иней.
Кругом цветы, а на душе-то гроб.
Сильнее слёзы были или дождь? Не помню.
Домой везла я горюшко моё.
И пред иконой преклонилась с болью,
Словно впервые видела Её.
Она глядела на меня и утешала.
Любовью неземной светился взгляд.
Рукою жезл игуменский сжимала,
Величественно — царским был наряд…
Прекраснее Игумении нету.
Запело сердце ласково, любя.
Когда бродила я по белу свету,
Как будто удалялась от Тебя.
Теперь же сердце будет непрестанно
Смирению учиться одному,
Чтоб в храме Богородицы желанной
Служить Царю и Богу моему.
