Пасхальная ночь выдалась холодной, с синим упругим ветром, с лёгкой позёмкой, заметавшей по дворам. Городские улицы опустели, и лишь ближе к церкви чувствовалось оживление: по одному или группками сюда стекались прихожане, каждую минуту подкатывали извозчики, из саней выходили укутанные барыни, поддерживаемые под руку своими домочадцами, слугами, приживалками. Спины лошадей тонко подрагивали, крепкие копыта били в снег.
− Апрель, а вон, как метёт! – сказал кто-то басом.
Поля развернулась и посмотрела на говорившего. Крупный мужчина рассчитался с извозчиком, подхватил свою супругу и бодро зашагал к открытым воротам храма. За ними слуги несли полные корзины, накрытые вышитыми рушниками и белыми полотенцами. «Куличи!» — догадалась Поля. И замерла, дрогнула сердцем, потому что в их семье, где работала одна мать, ни куличей, ни румяных пасок не было. Даже на крашеное яичко не нашлось денег: её братья и сестры давно ели лишь хлеб и пустой суп. А сама Поля, возвращаясь из лавки, где, несмотря на свои неполные десять лет, помогала дальнему родичу, могла принести разве что пару яблок…
Минуту или две она стояла, глядя на широко распахнутые двери церкви. Оттуда веяло теплом, и Поля, чуть робея, вошла. Читали заутреню, мягкие голоса чтецов разносились по храму. Она огляделась: народ стоял чинно, и каждый держал в руках таинственно прикрытую корзину. Девочка старалась не думать, что за чудесные яства скрывают эти вышитые рушники, обводила взглядом стены, иконы, резные врата алтаря. Но вдруг что-то коснулось её ног. Пожилая женщина, устав держать свою корзинку, поставила её на пол. Край рушника отвернулся, и на Полю глянуло весёлое, яркое крашеное яйцо. Девочка застыла: ах, как хотелось ей это яйцо! Хотя бы одно! Подержать в руках, ощутить тёплую радостность цвета, а затем – отнести домой, чтобы там, трепетно налюбовавшись, разделить на маленькие части: братьям и сестрам. Всем, пусть понемногу…
Она заворожено смотрела на это яйцо, а затем вздохнула: попросить? Нет, нельзя, мать не велела. В их семье не просили, в их семье работали, это Поля усвоила твёрдо.
Время шло. Она прошла ближе к вратам и стояла, глядя на мерцающие огни лампад и свечей. И не знала того, что вот уже несколько раз молодой священник, сослуживший в алтаре, выходил и внимательным взглядом окутывал её небольшую фигурку. Священник сам не знал, что заставляло его смотреть на девочку: маленькая, бедно одетая, но в церкви полно бедных людей. Что же отличало её от других? И вдруг догадался: пустые руки! У всех – корзинки, миски, а она… «Видно, не с чего купить», – понял он. И обвёл взглядом прихожан. Никто не замечал девочку: ни её саму, ни её пустых рук.
Заутреня кончилась. Возникла небольшая пауза, и в этот миг раздался сдержанный голос.
− Братья и сестры! – обратился священник. – В эту таинственную пасхальную ночь, когда воскресший Господь невидимо присутствует между нами, наши сердца должны быть открыты для любви, добра и милосердия.
Он протянул руку к девочке:
− Поди сюда!
Поля, робея, подошла. А священнослужитель продолжал:
− У некоторых из нас нет ничего. У других – полные корзины. Я прошу вас поделиться, каждый чем может, с этой семьёй, чтобы и в их дом вошла пасхальная радость.
Люди замерли. А затем по храму пробежал вздох сочувствия. Все зашевелились, потянулись к своим рушникам. Кто-то сунул Поле небольшую корзинку. И – потянулись отовсюду руки, кладя в неё одно, два, а то и три яйца. Поля покраснела, слезы выступили на глазах, но священник крепко держал за плечи, а потом, склонившись, шепнул:
− Не бойся! Прими так, будто Сам Христос дает.
А храм словно воспрянул. Волна сострадания прошла от сердца к сердцу, согревая каждого, глаза потеплели, на устах играли улыбки.
− Вот, ещё, ещё передайте, − слышались голоса.
Минуту назад разобщённые, сейчас все оказались объединены стремлением помочь этой девочке, поделиться, отдать. И смягчались сердца, и не было ни одной руки, которая не протянулась бы с искренним даром…
Очень скоро Поля не могла удержать всех сокровищ. Здесь были яйца: и красные, и буро-коричневые, и с жёлтыми боками. И круглые, аппетитные куличи, которые дьякон завернул для Поли в полотно, и ещё какая-то снедь, от запаха которой у девочки голова кружилась.
− Ну, беги, неси домой, − подтолкнул её священник.
Люди расступились, и девочка, с пылающими от волнения щеками, прошла к выходу из церкви. Она спустилась со ступенек и, трепетно прижимая дары, быстро-быстро побежала домой: к вечно голодной, уставшей матери, к братьям и сёстрам. И думала лишь о том, что красных яиц – не два и не три, а много и хватит на всех.
А в храме, где люди, тепло улыбаясь, опять сомкнули ряды, шла торжественная служба. Пасхальная ночь продолжалась…
