Суемудрому
На всё имея объясненья,
Ты ничего не объяснил,
Но чудо жизни и творенья
Ты затемнил и отдалил.
— Зачем цветы? – для опыленья.
— Трель соловья? – сигнал другим. –
С таким корыстным рассмотреньем
Мир выглядит сухим и злым.
Помысли глубже, глядя в корень,
Отгнав лжемудрия мечты,
Увидишь: создан мир Любовью,
И создан он — для красоты.
Родина
Милая Россия,
Родина моя,
Небо твоё синее,
Широкие поля.
В этой выси синей,
Как в живых глазах,
Вся душа России:
Боль, любовь и страх.
Боль за всех ушедших,
Страх за всех живых,
Любишь ты так нежно
Всех детей своих.
Ты душою в небе,
Здесь- твоя печаль.
Для тебя, Россия,
Ничего не жаль.
Вовсе не напрасна
Неземная грусть,
Ты всегда прекрасна,
Ты – Святая, Русь!
Строгим судьям истории
Как часто ревность не по разуму
О прошлом судит сгоряча:
«Вот жили б мы тогда, да разве бы
Позволили рубить с плеча?
Да мы б закон Христов лелеяли
И, в благочестии живя,
Мы своей жизни не жалели бы
За веру, Родину, царя.
Вот мы б не дали разрушителям
Свою империю сгубить.
Мы – де умнее прародителей,
Смогли бы правильней прожить…»
Но: всяк злословящий родителей,
Позорной смертью да умрёт!-
Творец, хотите, не хотите ли,
Такую заповедь даёт.
Так не ругайте наше прошлое,
Ведь проклинающий врагов,
Какой не кажется хороший он,
Уже не мученик Христов!
Что ты плачешь, зелёное лето?
Что ты плачешь, зелёное лето?
Что ж на лужах твоих пузыри?
Твоё солнышко спряталось где-то
И растаяли песни вдали.
Заунывным дождём барабанишь, —
Знать, чего-то до слёз тебе жаль.
Что ты душу тревожишь и ранишь,
Навевая тихонько печаль?
Все до нитки промокли берёзы,
Ну, а дождь всё сильнее опять,
Всё сильнее небесные слёзы
И своих нам не нужно скрывать.
Мартовские краски
Небо стало выше,
Чище и светлей,
Облака – пушистей,
Мягче и нежней.
Серые сугробы,
Чёрная земля,
Голые деревья –
Клёны, тополя.
В чёрно – белой краске,
Строг, неярок, прост –
Подготовка к пасхе,
Март, Великий пост.
Дорога
Детства лёгкой тропинкой
Мы впрыпрыжку бежим,
Дождь встречаем улыбкой
И по лужам спешим.
Взрослой трудной дорогой,
Спотыкаясь бредём,
Глядя в небо с тревогой:
От грозы ли уйдём?
Слава Богу!
Сила Божья в бессильи вершится,
В человечьем бессилье видна.
Чтоб во век не устали дивиться:
Что за сила? Откуда она?
Обходя необъятные дали,
Разоряя славянский наш край,
Собирая привычные дани,
Шёл с безбожной ордою Мамай.
Сколько уж поколений сменилось –
Под жестоким ярмом рождены,
Но в бессилии сила открылась:
Есть у русских победы сыны.
И собралась великая сила,
Поднялась православная рать.
Правда Божья её осенила
И послала вперед – побеждать.
И сошлись возле тихого Дона
Злая сила и наши полки
На пороге родимого дома,
И умолкли в траве кулики.
Разговор
«Сыне, даждь Ми твое сердце,» —
«Отче вот оно, возьми,
Дай же камню разгореться
От огня Твоей любви».
Зимние раздумья
Пришла зима. Где морозы? – Нет их.
В чем тут секрет?
Для сытых, пьяных, тепло одетых
Ответа нет!
И даже ропщут с досадой люди,
Ворчат порой:
«Ужель морозов больших не будет
Теперь зимой?
Когда ж тогда дорогие шубы
Нам надевать?
В песцах и лисах когда же будем
Мы щеголять?
Мы покупали напрасно, что ли,
Себе меха?
Висит в шкафу, на съеденье моли,
Теперь доха!»
Всё ропщут люди: «Даёшь морозы!»
Но недомёк,
Что греют землю убогих слёзы
Нам всем в упрёк.
Что справедливые есть причины:
Морозов нет,
Чтоб легче было под небом зимним
Тем, кто раздет.
Чтоб, всеми брошенными, бездомным
Подлунный кров
Уже бы не был таким холодным
У их костров.
Опять нам небо напоминает:
Твой страждет брат.
И к милосердию призывает
Всех, кто богат.
Но если всё же не станет брату
Брат помогать, —
Опять вся Русь будет, как когда-то,
Огнём пылать!
СЕМЬЯ
В однокомнатной квартире,
Но зато в родных стенах.
Хорошо, когда дух мирен,
У насельников в сердцах!
Там не тесно, где с любовью
Каждый жест и каждый взгляд,
Где не знают прекословья
И помочь тебе хотят.
Не найти вещей роскошных:
Здесь не ценят этот хлам,-
Вместо развлечений ложных –
Труд с молитвой пополам.
Днём у всех свои заботы,
Просто некогда скучать:
В классы, в группы, на работу…
Собирать, водить, встречать…
День к закату – и все дружно
В своей келье собрались,
Обсудить, кому что нужно,
Как с утра сложилась жизнь.
За столом большим, добротным,
Светлой радостью дыша,
Все садятся дружно, плотно:
Бок о бок, к душе душа.
На ночь – стелятся диваны
И матрацы на полу.
И с любовью смотрит Мама
С образов в святом углу.
Все разобраны подушки,
Домочадцы по местам –
Книжку добрую послушать
Перед сном…
Мир Божий вам!
МИМОЛЁТНОЕ
Вот я иду по липовой аллее,
Нарочно громко листьями шурша.
А что не пошуршать бы,
в самом деле,
Когда поёт от радости душа.
А почему – да сам не понимаю.
Иду по жёлтым листьям и пою;
И мысленно всю землю обнимаю,
И всех людей, мне кажется, люблю.
Пусть всё не ново. Эта радость – тоже.
Но всё равно: я буду говорить,
Я буду петь, писать стихи, — быть может,
Всё это и зовётся словом – жить!
КРЕСТ
Отцовства крест тяжёл безмерно!
Всё небо сердцем охватить,
Чтоб от земной греховной скверны
Ребячьи души оградить.
Просить при утреннем рассвете
И при полуночной луне
«Вдруг согрешили мои дети –
Прости их, а взыщи на мне».
И ежечасно умирая
За эти самые слова,
Трудиться, рук не покладая,
Не зная отдыха и сна.
Так до конца,
пока есть силы:
Терпеть,
молить, благословлять,
Потом – крестом своей могилы
О судном дне напоминать.
В грязи, нечёсаный, немытый
В грязи, нечёсаный, немытый,
Нечистым запахом разит,
Оборван, глаз заплыл подбитый,-
Так то ж душа моя лежит!
Вид неприятный, некрасивый,-
Лицо прохожий отвернёт.
И вдруг подходит Некто Сильный
И нежно на руки берёт.
Своей слезой всю грязь смывая,
Одежду новую даёт
И, по-отечески лаская,
С Собой спасённого ведёт.
Памяти Святейшего Патриарха
Плачущий декабрь.
Слёзы на Руси –
На земле бескрайней
И на Небеси.
Скорбно приумолкли
Мокрые берёзы,
На поникших ветках
Капельки, как слёзы.
Над Москвой печальной
Купол неба светел.
Ласковый прощальный
Тихо веет ветер.
Небеса открыты
Сонму предстоящих,
И слезой омыты
Души всех скорбящих.
Братья, не рыдайте,
Горько не скорбите!
Ближним помогайте
И сильней любите.
Наш Христос – Спаситель
Друга принимает,
И Первосвятитель
Нас благословляет!
Мы охотно любим посторонних...
Мы охотно любим посторонних,
Тех, кому ничем мы не должны.
Любим совершенно незнакомых,
Любим дальних, а не ближних мы.
Дальним мы сочувствуем охотно:
Как ты, дескать, бедненький, живёшь? –
Говорить нетрудно доброхотно,
Коль помочь – перстом не шевельнёшь.
Ближнего любить – другое дело:
Он колюч, капризен, и потом –
Так его брюзжанье надоело,
Да трудиться надобно при том.
А взамен нет видимой награды, —
Ну кому же так не надоест?
Ближнего любить мы были б рады,
Если б не пришлось идти на крест.
Потому что любим – понарошку,
Расточая праздные слова;
Если ж трудно будет хоть немножко,
Отвернёмся – вот и все дела.
Возлюби же, брат, того, кто рядом.
И не нужно много говорить:
Говорить-то много и не надо.
Чтобы делом ближним послужить.
Что ты ропщешь, душа, и мятешься...
Что ты ропщешь, душа, и мятешься,
Словно ветром взметаемый прах?
Припади ко Христу и утешься —
Твоё счастье в надёжных руках.
От мирской суеты и мельканья
В тесной келье своей затворись.
Иисусу Любимому втайне
Всей душой горячо помолись.
И почувствуешь в сердце усладу,
Обретёшь тишину и покой.
И поймёшь, как немного нам надо,
Чтоб душа оставалась живой!
Люблю зимой, тепло одевшись...
Люблю зимой, тепло одевшись,
Скрипя искрящимся снежком
И на морозе раскрасневшись,
Спешить домой, чтобы потом,
В холодных сумерках, уставшим,
Заиндевелым, чуть озябшим
Прийти к домашнему теплу,
Подсесть к вечернему столу
И душу отогреть чайком,
И сказку слушая при том…
Есть в Палестине дуб Мамврийский...
Есть в Палестине дуб Мамврийский,
Под ним когда-то Авраам,
Исполнив долг гостеприимства,
Святую Троицу встречал.
Спешили Ангелы в богатый,
Торговый, сильный град Содом –
За глубину его разврата
Судить Божественным Судом.
«Владыка, власть Твоя всесильна,
Ты вправе грешников судить.
Но ради сорока невинных
Ты можешь город пощадить?»-
Спросил он Бога дерзновенно.
«Быть так!» — «А ради тридцати?..
Иль двадцать? Десять уж наверно
Найдутся в нём – всё ж пощади!»
«И ради пятерых достойных
Помилую сей гнусный град.
Но больше не проси! Довольно!
Всё, Авраам, ступай назад».
Но пятерых не оказалось
И в лютом пламени сгорел
Содом до тла – чтоб не осталось
Следа его бесстыдных дел.
…Нам дан урок, — внимайте, люди! –
Бог долго терпит, долго ждёт,
Но, если праведных не будет,
Тотчас конец всему придёт!
Раки
Детишки с мамой азбуку учили,
На букву «Р» — большой усатый рак,
Его ребята сразу невзлюбили:
Не выговорить буковку никак!
Слыхали и историю про Греку.
Который сам был, в общем, виноват:
Решил зачем-то сунуть руку в реку,
А рак его за руку цап-царап!
И краем уха слышали про тайну:
Зимуют раки где-то далеко,
И задом пятятся, конечно, не случайно,
Хоть это – проверяли! – нелегко.
И басню знаменитую читали.
«Так что теперь, — считал любой малыш, —
Хоть раков мы живьём и не видали,
Но раками нас вряд ли удивишь!»
…Но мудрый дедушка с пруда принёс ведёрко
И невзначай оставил во дворе.
В нём что-то скрежетало, будто тёрка.
Чего там? – Любопытно детворе.
Схватив под мышку свой любимый мячик,
«Всего один разочек загляну!» —
К ведёрку подбежал весёлый мальчик
Да и застыл там, глядя в глубину.
Потом подсел к ведёрку осторожно,
Совсем забыв на время про игру.
«И мы хотим смотреть! – А разве можно?» —
Гурьбою дети бросились к нему…
Тихонько присмиревшие ребята
Вокруг ведра на корточках сидят,
Ладошки на животиках попрятав,
Глазёнками пытливыми глядят:
Так вот они какие – эти раки!
«А клешни – будто ножницы, смотри!»
«Уж это точно – раки-забияки!»
«А ноги сосчитай!» — «Один, два, три…
И, расхрабрившись, самый старший мальчик,
Дыханье от волненья затаив,
Потрогал, протянув свой тонкий пальчик,
Шершавый, жёсткий панцирный хитин…
За внуками своими наблюдая,
Сидел рыбак на стареньком крыльце
И добрая улыбка молодая
Лучилась на обветренном лице.