Каждый делает на земле своё дело. Мы идём в пекарню. Мы точно знаем, что мы купим там хлеб, потому что его пекут именно в пекарне. Пекарня для того и существует. Заболев, мы идём в больницу. А вот учиться идём в школу, институт, университет. Мы знаем, что в школе – учатся, но никак там не продают цветы, не делают мороженое, не выращивают саженцы. Итак, всё, что у нас есть – есть для чего-то. То есть в каждом определённом месте делается какое-то определённое дело. Ну, а что делает церковь? Очень расплывчато в нашем сознании! Ну… в церкви молятся, подают записки. В церкви крестятся и отпевают умерших, венчаются…Короче, мы назовём всё, что угодно… А вот о главном – скажет не каждый. Так для чего же существует церковь? Это основной вопрос для каждого человека…
Но прежде определимся: а что есть церковь? Что это такое?
Конечно, церковь – не здание. Церковь – живая! Это живой организм. Потому что церковь есть Тело Христово. Само Тело составляют крещёные верующие люди (то бишь мы), а Глава Церкви – Христос. Итак – церковь, это не пекарня, не больница, не завод или фабрика. И даже не дом, где молятся. Церковь – живая! Церковь – это собрание живых людей, собирательное единство. При чём, собрание всех христиан, а не только священников. Никакой монах, батюшка или митрополит не составит сам, в одиночку, Тело Христово.
Второе. В церкви во время богослужения живёт, присутствует, движется, руководит Живой Бог.
Церковь существует на земле для Евхаристии, для Анафоры, для Литургии. Это не молельный дом. Это Евхаристический Дом! А что такое Литургия, Евхаристия, то есть Причащение? Евхаристическая жизнь – это не стояние в храме, не слушание песнопений, молитв, не подача записок… Литургическая жизнь – это когда мы принимаем Тело и Кровь Христову. Без Евхаристии нет церкви, нет и Богочеловека. Мы, причащаясь: это единственный способ обожения – становимся членами Тела Христова, становимся Телом Бога. Это не символика, не сказка. Это реальность. Именно Причащение позволит нам после смерти войти в жизнь вечную. Именно Причащение позволяет нам стать частью Тела Христова — и уже при жизни на земле! И вот для совершения Литургии и существует Церковь – живое собрание людей. Они приходят в храм, чтобы совместно со священником и друг другом совершить Евхаристию и причаститься из Чаши, оживить в себе ту божественную часть Тела и Крови Христовой, которая позволяет нам стать членами, то есть частями Тела Бога.
Первые христиане после Вознесения Христа продолжали ходить в синагоги. Но собирались для Евхаристии по домам. Отсюда проистекает желание многих иметь домовую церковь. Оно уходит корнями вглубь веков, к первым временам после Христа. Домовые церкви окончательно погибли сравнительно недавно – после революции.
В древней церкви абсолютно все таинства были внутри Литургии. Молебны, венчания, отпевания, крещения, рукоположения – всё включалось внутрь Литургии. Отпевание покойника, например, всегда предваряла заупокойная Литургия. Венчание так же совершалось внутри Литургии. Почему? Каждому из нас надо быть живой частью Тела Христова. Богословы ранней церкви неустанно повторяли: НИКАКОЕ таинство не может быть осуществлено без Литургии и Причащения на ней. Это как бы печать Духа, без которой таинство не имело полной силы. Благодаря Крови Христовой мы живём христовой жизнью во Христе – и это совершенно конкретно и реально. Это не символ, а действительность. С Ним мы – раз мы одно Тело — умираем и воскресаем вновь. Любое таинство должно быть освящено самим Христом. А для этого мы должны принять Его Кровь и Тело, стать Ему единокровными и сотелесными.
Чтобы получить помощь и благословение, люди всю свою жизнь приносили Христу. К Чаше шли в моменты радости и скорби, когда просили или благодарили Бога. Все свои дела, творчество, порывы души, перемены в жизни – приносили к Чаше. И Евхаристия обнимала, исправляла, благословляла всё. Без Причастия ничего не начинали. Причащались все, кто был на службе, потому что в единой Церкви – единая Евхаристия. Невозможно прийти в храм и уйти из него, не соединившись со Христом. Зачем тогда шли? Поход в церковь без причастия не имеет никакого смысла.
На свете много православных — люди разных национальностей. У каждого народа в службе есть свои отличия. Есть разные Анафоры. Но суть Евхаристии в одном: она воскрешает верующих в неё. Евхаристия есть и связь с умершими. Нельзя считать себя членом церкви и не причащаться.
Иудейство и язычество старались отделить человека от Бога, сделать некую пропасть между реальной жизнью человека и Богом. По их мнению,: дух – бессмертен, а тело смертно; дух — высок, а тело – низко, грязно и примитивно. И в этом человеческая трагедия. То, что наше тело, приобщаясь Христовых тайн, становится богоподобным, сотелесным Богу, казалось иудеям и язычникам безумством.
Мы сейчас так же отделяемся от Христа, считая себя, тем не менее, христианами. Мы всё видим отдельным: вот Литургия. А вот требы. Требы мы уже не привязываем к Евхаристии и не почитаем причастие печатью на каждое наше прошение или радостное благодарение. Нам нужно просто покрестить, просто отпеть, просто помолиться о здравии – заказать молебен, сорокоуст (без вынимания частиц и причастия), просто освятить дом… и так далее. Вся церковная жизнь распалась на отдельные звенья-требы. Но без Литургии они не имеют смысла. Произошло обмирщение церковной жизни и полное непонимание её.
Мы видим в Литургии символическое воспоминание. Литургия для нас – это прошлое. А раз прошлое – то оно никак не сопрягается с нашей жизнью. Вот в чём корень зла современной христианской жизни: мы сами отделяем себя от Христа. Он – в прошлом. А мы тут сейчас живём, барахтаемся, выживаем… А о Христе лишь вспоминаем, отдаём дань памяти – и именно поэтому мы и идём в воскресенье в храм!
Иные видят в Евангелии лишь высоконравственную проповедь, которая так необходима сейчас, в наше аморальное время! И они ходят в храм потому, что согласны с нравственными идеалами, которые предложил Христос. И только… Но это не цель Литургии!
Другой неверный подход: мы по-язычески считаем свою жизнь очень греховной. Тело — грешно, брак и деторождение – грешны, наши мысли и чувства – грешны. И мы только каемся, плачем, не поднимая головы вверх. Мы недостойны Христа! И потому мы Его просто не пускаем в свою жизнь. Он – там, наверху. А мы – здесь – в этом грешном, бренном мире… А Литургия – лишь символ той дивной жизни, которая для нас абсолютно недоступна ни здесь, ни, наверное, там. Это лишь отражение Небес. Но как же мы соединимся со Христом, если для Него мы не оставляем места ни в нашей земной жизни, ни при нашей смерти? Мы сами говорим: уходи! мы недостойны Тебя! Мы закрываем перед Христом дверь: уходи! мы, грешные, окаянные, недостойны Тебя! При таком сознании и мышлении мы не можем воспринимать Литургию и Причащение, как реальное наше соединение с Богом. Как мы, исключительно грешные и низменные, можем стать частью Тела Христова? Да, мы можем принять в себя частицу Тела и Крови. Но чтобы мы были его членами? Такого не может быть – безапелляционно говорим мы!
«Ко мне приходит много людей — пишет митрополит Сурожский Антоний, — и большей частью проблема человека не в том, что он не верит в Бога, а в том, что он не верит в себя. Он не видит никакой ценности в себе, он не видит смысла в себе. И если только удаётся ему передать то, что я, полуслепой, невосприимчивый, тупой, недуховный, могу, несмотря на все это, видеть в нем образ Божий, что я могу веровать в него, то это может играть решающую роль. И эту роль мы можем играть по отношению друг ко другу, каждый для каждого. Иногда это принимает очень простую форму, когда человеку говоришь: “Ты себя не видишь, а вот, что я вижу в тебе. Я вижу ум, я вижу сердце, я вижу столько других свойств”. А когда человек возражает: “Но я их не вижу!” — мы можем ответить, как святой Тихон Задонский писал одному священнику: когда тебя люди хвалят, не отрекайся, потому что к тем добродетелям, которых у тебя ещё нет, они прибавят и смирение, но старайся стать таким, каким они тебя видят, ведь они так говорят, потому что они в тебе прозрели то, что потаённо в тебе есть. Конечно, речь идёт не о лицемерах, а о тех, кто — да, несовершенен, но в ком есть зачаточно совершенство и богоподобная красота» [4, с. 286].
Раз мы считаем, что мы — не члены Тела Христова, раз мы таковыми сейчас себя не осознаём, у нас нет ясности и в голове. Поэтому, выйдя из церкви, мы можем пойти к «бабке», забывая, что жертвоприношение (а мы «бабке» его принесём – деньгами, продуктами) – всегда нас с кем-нибудь соединяет. Жертва есть наше приношение или Богу, или бесам.
Мы сами оставляем себя голодными, лишаемся вечного хлеба бессмертия. Мы остаёмся жаждущими, ибо не позволяем себе напиться воды бессмертия, Крови Христовой. А оправдываемся мы самыми благими мыслями. Но это внешнее приличие, внешняя благопристойность, внешнее христианство, лишённое глубинной сути. И конечно, когда мы говорим: как смею я часто причащаться, да ещё и без поста и исповеди (как положено на Пасху и в Светлую неделю, на Крещение, в Святки, в День Духа Святаго), ведь я так грешен, грешна! – мы никогда и не придём к состоянию духовной и душевной чистоты. Но зато мы спорим с Богом, Который велел (пока Жених рядом) радоваться и быть с Ним на брачном пире. А мы твердим в ответ на приглашение: куда я пойду? я ведь грешен! Но раз осознаёшь, что грешен – тем паче не спорь с Богом! Без Христа не можем ничесоже. Сии слова — не выдумка, не наше человеческое умствование. Это Он Сам нам сказал. Следовательно, без Причастия мы никогда и не отстанем от своих грехов. Мы такими нечистыми и останемся. Без Бога мы не можем ничего!
