Отец Стефан прекрасно знал, что такое ладан. Более того он даже помнил, как древние Святые Отцы каждение определяли: что огонь кадильных углей знаменует Божественную природу Христа, сам же уголь — Его человеческую природу, а ладан — молитвы людей, приносимые Богу.
Знать-то знал, да что толку, если ладана, как такового, в те годы начального его священства хоть с огнем, хоть без огня найти было невозможно? Те же серо-белые гранулы, которые в епархиальном складе на приходы продавали да раздавали, дымили не положенным фимиамом, а чем-то средним между запахом железнодорожных шпал и прогорклым подсолнечным маслом доперестроечного урожая. Данному ладану священники даже два наименования определили: СС-1, то бишь, «смерть старушкам» и СС-2 – «смерть священникам». Умельцы, конечно, находились, пытались самостоятельно гранулы, приятный запах издающие, сделать, но толку мало было. Кадишь храм, а прихожане шепчутся, что сегодня «фимиам», ну точно, как одеколон «Шипр» пахнет или лосьоном «Ландыш» отдает. Какое уж тут «благоухание духовное»?
Как-то привезли нашему настоятелю двух приходов коробочку достойного, да молитвой пахнущего ладана афонского, так отец Стефан им только по праздникам большим пользовался, да и то по грануле одной за всю службу на уголь кадильный клал. Уголь, правда, тоже самодельный был. Осенью староста приходской пару мешков кочерыжек кукурузных в котельную принесет, в печи их обожжет, вот тебе и кадильное топливо. Но уголь — не ладан, проблемы не решает. Кадить-то чем-то надо? Да и троицкие праздники приближались. Решил настоятель разобраться, откуда этот ладан берется, где производится. Не может же быть такого, чтобы на родных просторах, где для всех и вся заменители находятся, не было бы чего-то подобного. У нас конечно не Аравия и восточная Африка, где данный продукт произрастает, но если земля наша даже «собственных Платонов, и быстрых разумов Невтонов» рожать умудряется, то что-то подобное ладанному дереву обязательно должно быть.
Первое, что на мысль пришло – вишня. Вспомнил отец Стефан, как в детстве они с вишен смолу отколупывали и благополучно ее ели. Вишни прямо в приходском дворе были, так что эксперимент не заставил себя долго ждать. Отковырнул несколько кусочков смолы священник да на раскрасневшуюся печку в сторожке немножко бросил. Задымилась смола, но запах слабенький, на метр отойдешь и ничего не слышно. Пришлось остальной клей (так в детстве они вишневую смолу называли), по старой привычке, съесть.
За манипуляциями отца настоятеля староста со стороны наблюдал. Молча. Но когда от сгорающей на плите смолы уже черный дым потянулся и жженым запахло, подошел, тряпкой золу смахнул и выдал:
— Живица нужна!
— Кто? – не понял отец Стефан.
— Живица, — повторил староста. — С сосны или елки смола. Она хорошо пахнет.
— Действительно, — подумал отец Стефан, — еще только подъезжаешь к сосновому лесу и уже запах слышно. Вот только, нет рядом леса хвойного…
Староста помог:
— Ты, батюшка, в город езжай, там, в парке, у реки, сосен да елок много. И отдохнешь от нас, и к празднику кадить будет чем.
На следующий день, после обеда, отец Стефан надел спортивный костюм, кроссовки и взял увезенный из советской армии штык-нож. Завел свой видавший виды «Жигуленок» и отправился в город, в двадцати пяти километрах от его прихода находящийся. Каждый новый десяток пути машина настоятеля ломалась, а уже перед самым въездом в объятия цивилизации батюшка умудрился пробить заднее колесо. Пока менял, да качал камеру, день потихоньку подошел к вечеру, и к большому городскому парку, на берегу Донца находящегося, отец Стефан приехал, когда начало смеркаться. Естественно, у уже уставшего священника после столь «дальнего» маршрута с автодорожными приключениями вид был немного босяцкий: спортивный костюм в пятнах, кроссовки грязные, борода, хоть и небольшая, всклочена. Данный неординарный вид пастыря овец православных дополняли раздраженное голодное лицо и лохматые длинные волосы. Машину батюшка оставил у въезда в парк, достал свой внушительный нож и быстрым шагом направился к соснам и елкам, чтобы успеть до темноты смолы наковырять. Зря он торопился. Да и то плохо было, что не заметил батюшка, как влюбленную парочку со скамейки парковой, как ветром сдуло, когда они этого запыленного, косматого верзилу с ножом увидели… Минут двадцать ковырял отец Стефан стволы и ветки хвойные, смолу с них добывая и в пакетик целлофановый складывая, пока не услышал оклик сзади:
— Молодой человек, Вы что тут делаете?
Обернулся батюшка. В отдалении, там, где света от заходящего солнца было больше, стояли два милиционера. Изначально стояли, пока батюшка всей статью к ним не повернулся. Вздрогнули и замельтешили стражи порядка, увидев пред собой лохматого верзилу с огромным ножом. Один дубинку сразу же выхватил и перед собою выставил, а второй рвал с пояса рацию, дабы помощь вызвать… Да и как не вызывать, если уже и до отца Стефана дошло, что с таким ножом его, как минимум, за преступника принимают. Чтобы объясниться, батюшка сделал шаг навстречу представителям силовых структур. Те отпрянули, но видимо решили сражаться до победы:
— Брось нож! – крикнул тот, что с дубинкой.
— Стоять! – срывающимся криком приказал второй, так и не сумев отцепить рацию.
Настоятель двух приходов понял, что сейчас он может оказаться в наручниках, а затем и в камере. Такого расклада никак допускать было нельзя, так как бумажка из милиции на архиерейском столе в епархии была бы четким приговором.
— Братцы, — затараторил виноватым голосом отец Стефан. — Да священник же я. Смолы хвойной для службы нарезать приехал.
— Поп? – недоверчиво спросил страж порядка с дубинкой.
— Поп, поп! – заверил священник.
— Точно батюшка, — вглядевшись, сказал милиционер с не отцепляющейся рацией. — Я его на крестном ходу видел.
Отец Стефан облегченно вздохнул, а милиционеры, пока еще осторожно, поближе подошли.
— И зачем тебе живица, отец поп? – все еще недоверчиво вопросил первый страж.
— Как зачем? – ответил отец Стефан. – Вместо ладана будет.
— А, для работы значит… – уже успокоившись резюмировал тот, который с рацией, и добавил: — Ты бы, батюшка, поостерегся с таким ножом и в таком виде по лесу шастать, нам ведь уже двое позвонили, что здесь в парке маньяк с тесаком ходит.
— Виноват, братцы, уж простите. Не подумал, — только и повторял отец Стефан.
Довели милиционеры отца Стефана до машины и для порядка документы проверили, а потом, в отдел свой позвонили и долго объясняли, что попа в парке поймали, но хоть и с ножом поп был, но человек он понятливый, скромный и даже в чем-то добрый.
Когда прощались, милиционер с дубинкой отцу Стефану сто купонов протянул:
— Ты это, отец, не сердись и о нас помолись, только ножичек этот подальше убери.
* * *
А живица неплохим ладаном оказалась; правда, батюшка для запаху, когда ее растопил, ванилина все же добавил. Для благоухания.
