«Так дух человека, вступающий в мир Божией вечности, бывает потрясен величием открывшегося ему видения. Вселенная при этом переживает некое изменение в своих судьбах: «Человек родился в мир» – это событие, сообщившее всему мирозданию новую, непреходящую ценность.» (о. Софроний Сахаров)
По работе отца Софрония (Сахарова) «Видеть Бога, как Он есть»
Сергей Семёнович Сахаров родился 22 сентября 1896 года в Москве.
В Первую Мировую войну служил в инженерных войсках. Был пострижен на Афоне в Пантелеимоновом монастыре с именем Софроний. В 1941 году стал иеромонахом. В 1959 году переехал в Великобританию, где в графстве Эссекс основал монастырь святого Иоанна Предтечи. Умер в возрасте 96 лет 11 июля 1993 года.
Отношение к автору книги «Видеть Бога, как Он есть» весьма сложное и неоднозначное. Отец Софроний говорит о самых болезненных моментах жизни человека на земле. Множество вопросов задаёт страждущий человек и, не получая ответа, теряет веру и надежду на спасение. Отец Софроний помогает разобраться в себе; рассуждает, опираясь на горький опыт своей молодости, которая пришлась на годы Первой мировой войны и революции. Он смог, несмотря на глубокое уныние и серьёзные ошибки, преодолеть отчаяние и вернуться к вере в воскресение.
Каждый из нас в одни моменты своей жизни видит богооткровенную истину, а в другие – утверждает ложное. У каждого из нас на ниве собственной души растут и пшеница, и плевелы. Отделяя одно от другого, мы можем исцелить своё сердце. Ведь неразрешённые вопросы сердце ранят. А ответ: «Так тебе дал Бог! Богу виднее. Значит, так надо тебе! Благодари за страдание!» — не всегда полезен. И, главное, не всегда справедлив.
Часть 1. Персональная вера
Кто такие христиане? Обычно отвечают так: христиане – люди, верующие во Христа. И это не совсем верно. На свете много споров по поводу «исторической личности Христа». Жил или не жил? Воскрес или не воскрес? Сын Божий или пророк? “Веровать во Христа” подразумевает под собой возможность спорить о Христе: нужно уметь поддержать спор, найти аргументы, доказать, что прав.
Определение христианства из Википедии:
Христиани́н – человек, исповедующий христианство. Большинство христиан не сомневаются в историчности Иисуса Христа, признавая Его Мессией, Сыном Божиим, Богом и Спасителем человечества.
Википедия представляет собой свободную и общедоступную энциклопедию, которую могут читатели дополнить. Следовательно, она формируется из преобладающих в обществе мнений. Википедия пользуется популярностью среди читателей интернета. Итак, мы познакомились с определением слова “христианин”, бытующим в массовом общественном сознании. Но вот у отца Софрония несколько иное толкование христианства. Отец Софроний даёт чёткий ответ, устраняющий всякие споры и частные мнения. Христиане – это те, кто верует в Боговоплощение.
Бог воплотился на земле, как Богочеловек. «В основе христианской жизни лежит факт воплощения Бога». (о. Софр.)
Размытая формулировка энциклопедии не даёт человеческому сознанию ясности. Слова «историчность Христа» и вовсе больше ориентируют нас на историю, как науку, где каждый может придерживаться своей точки зрения. То есть, историчность Христа ещё нужно доказать. Остаётся место для споров.
У отца Софрония – всё просто: христианин тот, кто верует в боговоплощение.
Итак, мы выяснили, что такое христианство. Теперь разберёмся в другом, не менее сложном вопросе – Троичность Бога. Пресвятая Троица… Почему Бог троичен? И чего ждёт от нас Господь, если мы – образ Его?
Восточные теории, объясняет отец Софроний, мыслят Бога, как неделимую Единицу, Монаду, безличностный Абсолют, потому что личность – слишком приземлённое, по их мнению, состояние. Переносить на Всевышнего Бога данное состояние кажется им унижением Абсолюта. Но христианство полагает иначе. «Персона-Ипостась (В данном тексте русский термин – «лицо» тождествен богословскому греческому термину – «ипостасис» и латинскому – «персона»)… Откровение – «Аз есмь Сущий» (Бытие – это Я), показывает, что ипостасное измерение в Божестве имеет основоположное значение… Имя Бога – «Аз есмь Сый». Для человека, образа Всевышнего, сие слово «Аз» – одно из самых драгоценных, потому что выявляет принцип Персоны в Нас. Вне сего начала – все становится бессмысленным, не-сущим, ибо Сущий непременно «Аз». (о.Софр.)
Господь явил Себя именем «Аз есмь Сущий». Бытие – это Бог. Всё что живо, может быть только в Боге. Нельзя жить вне Бога. Я есть Сущий… Аз, Я – это персональная личность, единственная и неповторимая. Но если Бог – неличное начало, безличный Абсолют, то Он не может сказать о Себе «АЗ»: Я – возможно только там, где есть другие. Есть «ты», есть «мы», есть «они»… И среди всех – я. Я себя отличаю от других. Следовательно, Божество не может быть неделимой Единицей, Монадой.
Мона́да (греч. μονάδα, от др.–греч. μονάς, μονάδος – единица, простая сущность, от μόνος – один[1]) –согласно пифагорейцам, обозначала «божество», или «первое существо», «единицу» или «единое, как неделимое». ..Обведённая точка использовалась пифагорейцами и, позже, греками для представления первой метафизической сущности, Монады или Абсолюта. (Википедия)
Но если Бог говорит о Себе «АЗ», значит, есть в Боге и другие ипостаси. Бог есть Троица. Три ипостаси соединены настолько, что являются единосущным целым, нераздельным. Но его не было бы, этого целого, если бы не состояло сие целое из разных Личностей, персон, ипостасей. Таким образом, Бог не может быть простой единицей, иначе сама суть персонального Я потеряет смысл. Поскольку Бог сказал о Себе АЗ, следовательно Он – Личность. А Личность возможна лишь в присутствии других. Единица не может отличить себя от других, если этих других просто нет.
Так как Бог – Личность, а мы — Его образ и подобие, то и самое драгоценное в нас – это личность. Но «рождаемся мы как персоны лишь потенциально». А далее – наш личный труд. Притча о талантах имеет глубинное значение. Каждому человеку нужно стать личностью, самостоятельно работая в этом направлении всю земную жизнь. Лишь в этом случае Бог примет нас. Мы ведь помним, что того, кто таланты не умножил, Бог отверг…
Итак, каждому родившемуся в мир человеку, образу и подобию Божьему, дано Богом стать личностью, индивидуальностью, не похожей на других. Что отличает человека от человека? Все должны есть, пить, спать, одеваться – чтобы не замёрзнуть, чтобы иметь силы жить. Так что обычные потребности человеческие никак личностью нас сделать не могут. Они присущи каждому человеку. Но если человека больше ничего не интересует в жизни, то жизнь он свою проводит, как безличностное начало. И как ему потом, по смерти, соединиться с Тем, кто всегда Личность?
Да, притча о том, что надлежит развивать таланты, имеет глубочайший смысл. Это одно из условий войти в Царство Небесное, ибо туда войдут лишь личности – неповторимые, особые, разные, но единые в одном – в любви ко Господу и друг другу.
«Первый, кому открылся Абсолютный Бог как «персона» – был Моисей. Но и его исключительный гений не смог воспринять всей глубины явленного ему «Аз есмь» (Исх.33:23). Из истории Богооткровенной религии Ветхого Завета мы видим, что ни один пророк не достиг всей полноты, свойственной персональному началу. Образ сего бытия с великой силой был явлен миру Христом. Но далеко не все уразумели его, как должно. Даже в христианской исторической Церкви этой формы бытия достигали лишь единицы на поколения. Редки сии герои веры, но их влияние распространяется на все множество членов Церкви. Следуя за избранниками Бога Вышнего, не поддающееся учету число благочестивых подвижников становились в ту же перспективу, хотя и не достигали ее вершин.» (о. Софр.)
Бог, явившийся, как Человек, легче воспринимается нашим сознанием, как Личность. Памятуя о живой личности Христа, человеку проще принять Бога и стать на Него хоть немного, хоть в чём-то похожим. Человеку понадобится вся его земная жизнь, чтобы стать личностью – то есть образом и подобием Божиим. «Каждый из нас да хранит свое персональное достоинство: в нем и только в нем богатство и красота нашего бытия. В условиях данного нам исторического существования – борьба за осуществление высокой идеи нашего Творца и Бога о нас совсем не легка. Господь даровал нам свет откровения Персоны, но мы родились и оставлены жить в громоздкой массе индивидов, которым свойственен эгоизм и самолюбие. Персоне же дано обнять всю тварь в пламени любви Христовой. Мы и связаны с этим миром, как он есть, после падения и вместе с тем вынуждаемся бороться за нашу свободу в Боге. Современная цивилизация индивидуалистическая по роду своему. Культивируется в людях индивидуализм во всех его страстных проявлениях.» (о. Софр.)
Индиви́д (лат. individuum «недели́мый») – отдельный организм, с присущей ему автономией, в частности человек как единичный представитель человеческого рода. Индивидом рождаются.
Индивид – отдельный, единичный представитель человеческого рода. Но таковым является и атеист, не верующий в Бога.
Индивид может развиваться двояко – приближая себя к Богу или удаляясь от Него. «И если он, ум, признает себя высшим проявлением человека и без любви сердечной предастся своим отвлеченным восхождениям к Абсолютному Бытию, то в некоторых случаях может дойти до люциферизма, с его убийственным холодным светом, с беспощадным презрением к страданиям миллионов». (о. Софр.)
Быть личностью и быть эгоистом – не одно и то же. Более того: нельзя быть личностью и эгоистом одновременно. В эгоизме нет ничего персонального. В нём лишь инстинкты грести всё к себе, раздобыть себе лучшее место, поставить себя выше всех. Инстинкты добыть себе лучшее свойственны не только людям, но и зверям, и птицам, и рыбам. Щука проглатывает плотву – и в этом нет ничего индивидуального.
И вот мы подходим к следующей мысли отца Софрония: индивидуальностью, личностью, персоной может быть только тот, кто может даже жизнью своей пожертвовать ради другого, ради высших целей, ради блага людей. Этому учил нас Христос, положив за други Своя душу – распявшись за нас на Кресте. Имел власть не страдать, имел власть пострадать. Добровольно принял распятие. Зачем? Просто, чтобы научить нас «с радостью принимать мучения»? Нет. Затем, чтобы показать и научить нас воскресению. Коль Он воскрес – и мы воскреснем. Цель не в добровольном мучении и принесении жертвы ради того, чтобы пострадать: страдание ради того, чтобы просто страдать, а не жить счастливо — абсурдно. Без Его смерти люди не поверили бы в возможность воскресения. Люди не поверили Богу. Христу пришлось на своём примере показать: воскресение реально! И более того: Христос принимает мучения ради того, чтобы подарить воскресение нам. За други своя…
Человеку указана цель – стань образом Божьим, то есть Личностью. Человеку показан венец жизни – бессмертие. Что для этого нужно? Нужно быть христианином – веровать в то, что Бог пришёл на землю и воплотился для земной жизни ради нас, и мы должны быть на Него похожи. Для этого необходимы личностные отношения с Богом, персональная вера, основанная на прямых взаимоотношениях человека и Бога.
Но жизнь не так легка, как может вначале казаться. Мы принимаем крещение или крестим детей с мыслью: теперь нас оставят беды. Но ничего подобного не случается. И тогда мы решаем, что Бог иль неумолим, или Его нет, и всё было обманом. Это период богооставленности, его не миновал на земле даже Христос. Будучи на Кресте, Господь с болью и скорбью спросит Отца: для чего оставил Меня? Но в чём смысл этого периода богооставленности, и зачем Бог даёт нам столь тяжёлые периоды?
Казалось бы, парадокс: святые говорят о том, чтобы мы почувствовали себя «ничем», а отец Софроний говорит нам о том, чтобы каждый чувствовал себя личностью. Дело в том, что “ничто” есть первая ступенька в процессе становления человека, как личности. Пока мы не убедились до конца, что мы – «ничто», персть земная, мы храним в сердце маленькую надежду на то, что справимся со своей жизнью сами. Когда же жизнь загоняет нас в это самое «ничто», мы понимаем, что без Бога ни до порога. « Возвращаясь в ничто, мы становимся «материалом», из которого свойственно творить Богу нашему. Он, и никто другой, раскрыл для нас сие таинство…«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф.5:3). Блаженны потому, что вместе с сознанием нашей нищеты в духе – к нам приходит сила для восхождения к Богу. Вне сего сознания нет движения к Высшему…» (о. Софр.)
Построение личности — период непростой. Ему свойственно отдаление человека от Бога. Это парадоксально: чтобы стать образом Божьим, нужно стать личностью; но становясь личностью, мы можем отдалиться от Бога! У каждого человека бывают периоды гордости и заблуждений. Интуитивно стремясь к личностному уникальному началу, мы начинаем думать, что мы сами себя построили, сделали, слепили, работали над собой и потому – чего-то стоим. Мы невольно отдаляемся от Бога и хотим вершить свою жизнь сами. Но всё начинает складываться не так, как мы хотели. Иной раз жизнь доводит нас до крайнего унижения. Нас могут настигать самые разные бедствия. И мы уже почти не узнаём себя. Мы понимаем, что стали хуже и движемся не к тому концу, о котором мечтали.
«…Самодовольство же есть симптом или паралича духовного, или падения. Чрез постоянное поставление самих себя на суд Божиих заповедей обостряется в нас чувство далекости от Бога, углубляется уразумение, что гордость есть корень всех зол. Гордость есть противница Богу; гордость – антипод любви Божией. Чрез нее человечество стало рабом тления.
…Возникает тяжкое борение со всем тем, что стяжали мы в нашем падении.» (о. Софр.)
Это один из самых тяжких моментов в становлении нас, как личности – нам приходится отказаться от того, к чему мы до этого стремились. Иной раз поворот в человеке настолько резок, что поражает окружающих. Не всегда человек может при этом подняться до конца, приблизиться к образу и подобию Божьему. Внутриличностный переворот может произойти в любом человеке: верующем или неверующем. Но даже если при этом человек не приходит к Богу, он, хотя бы часть своей жизни, меняет так кардинально, что фактически разрушает всё, чего до этих пор добивался.. Вдруг человек расстаётся с богатством или меняет, например, императорскую корону на грядки с капустой. Да ещё и говорит пришедшим за ним сенаторам, что если бы они видели, какая у него капуста, то не докучали бы ему просьбами вернуться к короне и власти, как это случилось, например, с императором Диоклетианом.
Величайшие примеры такого поворота в церкви: судьба Савла – будущего апостола Павла, сотника Лонгина, евангельского заблудшего сына, вернувшегося к отцу, Закхея и Матфея, благоразумного разбойника, блаженной Ксении Петербуржской, священномученика Киприана, блаженного Августина, Марии Магдалины и Марии Египетской, святой Фотины… и ещё бессчётное множество подобных судеб…
Человек начинает меняться. Но, отказавшись от того, что у него до сих пор стяжалось и было, он далеко не сразу обретает новое. Это так же один из самых сложных периодов в становлении человека, как личности.
«Заповеди ставят нас лицом к Лицу Абсолютного Существа. Все наши попытки соблюсти их, заповеди, неизбежно проваливаются. Мы обнаруживаем нашу полную непригодность для сего шествия.
Мы видим в себе такие извороты духа-ума и такие страсти сердца, которые убивают нас. Страх отпадения от Бога, в Которого мы уверовали, велик. Мы непременно приходим в сердечную тугу от нас самих. Все, чем мы считали себя обогащенными в прошлом, мы отбрасываем и становимся обнаженными от всего: от наших земных привязанностей и знаний, и даже воли: так мы обнищеваем, «истощаемся». Конечно, наиболее тяжкое испытание для нас в том, что, несмотря на предельное для нас напряжение пребывать верными Богу, мы терпим периоды богооставленности. Нищета духовная, соединяясь с болью богооставленности, погружает нас в отчаяние. Нам мнится, что над нами тяготеет некая страшная клятва. Мы можем страдать во всех планах нашего существа: духом, умом, сердцем, телом. Именно в подобные минуты духу нашему предстает библейское откровение о падении Человека в своем подлинном трагизме, и вера в любовь Христа внушает нам предаться возможно полному покаянию. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф.5:3). Блаженны потому, что вместе с сознанием нашей нищеты в духе – к нам приходит сила для восхождения к Богу. Вне сего сознания нет движения к Высшему.
Чтобы воистину дорожить, нужно понять, чего лишились. Пока человек не поймёт, чего лишилось человечество, решив отделиться от Бога, он не будет по-настоящему стремиться в Царство Небесное. Он будет думать, что дано оно будет автоматически; ведь все уверены, что умершим лучше, нежели живым. «Он уже не страдает! Отмучился!» – говорим мы. Но так ли на самом деле?
Бывает, что человек, развиваясь, как личность, вдруг начинает воевать с тем, кто тоже личность, но представляющая жизненные ценности совсем противоположно.
Мы знаем примеры противостояния личностей. Противостояния нешуточного. Пройдя сложный путь обретения себя, человек вдруг видит свой антипод. При этом сей антипод уверен, что именно он близок к Богу.
История церкви знает немало подобных конфликтов. Одни из самых масштабных противостояний, например, – старообрядчество и новообрядчество, а внутри новообрядного православия – нестяжатели и иосифляне.
У нововоцерковлённых появляется по этому поводу немало вопросов: как два антагониста могут быть святыми в одной церкви? Нил Сорский и Иосиф Волоцкий… Новообрядное православие свято чтит, как святых, тех, кто принадлежал к древлерусской православной церкви – Сергия Радонежского, величая его игуменом земли Русской, Александра Невского и других святых, живших до раскола церкви. Это, конечно, странно, если глядеть земным взглядом. Потому что нам очень важно, что же именно утверждает человек. Мы соглашаемся с его мнением или отрицаем. И считаем, что придерживаться данного мнения есть самое важное. Жизнь, однако, часто ставит нас в тупик: при некоторых обстоятельствах мы ясно видим, что противоположное мнение принесло бы в данной ситуации больше пользы. Так где же правда? И кто более свят?
Но небесная жизнь не так агрессивна и не выдвигает ультиматумы. Для Неба важны движения человеческой души, её индивидуальный путь и достижения, изменения, очищение. И если на земле мы выбираем одного из антагонистов, то небо может выбрать обоих, как сумевших пройти личный путь перемен и развивших свои, особенные таланты. Каждый из них приобрёл для себя свою ипостась. И этой духовной работой стал угоден Господу. А взгляды? Возможно, многие из наших земных взглядов, казавшимися такими важными здесь, в земном мире, ради чего только и стоит жить, на Небесах не пригодятся нам вовсе. И впрямь, вряд ли Нилу Сорскому придётся в Раю носить одежды в заплатках и принимать пищу из убогой деревянной тарелки, а Иосифу Волоцкому скупать на Небесах земли для церкви…
Воспринимая христианство, как веру личностную, мы поймём, почему христианство имеет столь много противников. Особенно сейчас, в нашей современности, очень распространены стремления нивелировать человечество. Мы видим, как по всему миру поднимаются люди против дистанционного образования, которое исключает общение, а значит и личность, как таковую – ведь личностью можно быть только в социуме, среди других личностей; люди восстают против всевозможных номерных знаков, ставящих человека в один ряд с неодушевлёнными предметами… и прочее, прочее… Примеров можно привести множество. Да и понятно: если Христос – Личность, то кем будет являться Антихрист? Правильно: антиличностью, противником индивидуальности каждого человека. Бог воплотился лично. Каждого, кто общался с Ним, Он поднимал на Свой уровень общения, научая человека ценить свои личностные свойства. Сатане невозможно это повторить. Сатана войдёт в чужую человеческую оболочку, совершив насилие, паразитируя на человеке, отсекая его собственную волю и желание. И выбросит его потом, как использованную ветошь.
«Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное» (Лк. 4: 18–19). Вот смысл боговоплощения. В одном ряду с этими неоценимыми благами стоит и личностное общение с Богом: вера и доверие возможны только между Личностью и личностью, Первообразом и его образом, между Богом истинным и человеком.
Часть 2. О страдании
Неверующие, атеисты, сомневающиеся спрашивают: зачем ваш Бог так жесток? Он равнодушно смотрит на все злодеяния, которые творятся на планете Земля. Если бы Он был добрым, Он бы не допускал столько войн, столько изуверств и несчастий. Он бы полностью избавил человечество от бед.
Эти мысли посещали каждого из нас. Не миновал их и будущий старец Софроний:
«Когда же началась Первая Мировая Война (1914–1918), проблема вечности стала доминирующей в моем сознании. Вести о тысячах убиваемых на фронтах неповинных людей поставили меня вплотную пред зрелищем трагической действительности. Невозможно было примириться с тем, что множество молодых жизней насильственно прерывается, и притом с безумной жестокостью. И я сам мог оказаться в их рядах; и моей задачей было бы убивать неведомых мне людей, которые в свою очередь стремились бы возможно скорее покончить со мною. И если волею злых властителей создаются подобные положения вещей, то где смысл нашего явления в мир? И я… зачем я родился? Ведь я только что начал входить в осознание себя человеком: внутри загорался огонь благих желаний, свойственного молодости искания совершенства, порывы к свету всеобъемлющего знания. И все сие отдать? И таким образом! Кому и для чего? Ради каких ценностей?»
Пройдут годы, прежде чем отец Софроний осознает, что Господь даровал человеку самому выбирать: идти к Богу или бежать от Него. Наша земная жизнь проходит среди людей, каждый из которых решил, выбрал свободно: стремиться к Богу или к Люциферу. Люцеферианство толкает людей, единичных особей, на ужасные злодеяния – они только так могут выделить себя из толпы индивидов и приблизиться к некоему подобию «личности». Эта личность не есть настоящая. Она изуродована, как в кривом зеркале. Все остальные люди вынуждены подчиниться властвующему меньшинству и слепо следовать их повелениям. Большая часть так же не проявляет себя, как личности, вовсе. Из-за боязни ответственности, страха перед наказанием. И от того – страдают. А некоторые не желают уступать люциферствующим. Они отстаивают своё право быть личностью, стремящейся к миру, к любви, к Божьим заповедям. Судьба этих людей будет ужасна в мире. Им придётся воевать за своё право иметь светлое сердце, ибо сердце и является средоточием личности. Бог не вмешается во все эти злодеяния, которые мы терпим, ибо, если бы вмешался, должен был силой уничтожить часть людей. Эта часть людей погибла бы навеки. Ведь «в чём застану, в том и сужу». А их Господь застал бы в чём? Как организаторов войны, хладнокровных убийц, людей без чести и совести… Но и они дети Господу. И за каждой овцой Господь готов идти. Вдруг и эти обратятся к Богу? Участь тех, кого они умертвят, совершенна очевидна – они попадут в жизнь вечную. Но участь их убийц – незавидна. Потому не спешит Господь избавлять нас от мучений. В этом трагизм земной жизни… Она дана для того, чтобы мы определились: кто мы? с кем мы? — и самостоятельно воевали против зла, становясь воинами Христовыми. Чтобы было Господу на кого опереться на земле… Нам дана земная жизнь, чтобы мы вырастили в себе персону — того, кто уподобится Богу и скажет о себе: «И аз есмь, потому что в Боге». Выбор свой мы делаем добровольно. И труд приносим свой, личный — не Господь всё делает за нас.
Впрочем, мы не оставлены сами с собой навсегда. И когда просим избавить нас от мук и злодеев – получаем просимое. Это мы и называем промыслом Божьим – Его личное вмешательство в нашу жизнь и изменение её к лучшему.
«Слово Христа: «и не отчаивайся» – дано чрез Старца Силуана нашей эпохе, отмеченной исключительно тяжким всеобщим отчаянием. Люди нашего века нередко против своей воли все же становятся моральными соучастниками нескончаемых локальных и даже планетарных братоубийств. Как таковые, т.е. моральные соучастники нераскаянные, они, естественно, теряют благодать Духа Святого и уже не могут верить в свое бессмертие чрез воскресение. Да и не стремятся к сему. Именно в этом приговоре самих себя на полное уничтожение по смерти заключена духовная сущность «отчаяния». …Сказанное выше вовсе не значит, что мы культивируем «долоризм» (страдания) психического порядка. Совсем нет. Но кто прошел чрез метафизические страдания духа, тому бывает ясно, что эта «боль» есть нечто качественно иное: необходимый «этап» в нашем вырастании от земных измерений до космических и даже более сего: вечных. (о. Софр.)
Это ещё один важнейший момент, который часто не понимают неверующие люди. Зачем православие «культивирует» страдания, да ещё и говорит, что страдания очищают душу? «Без веры в воскресение едва ли не всякое страдание становится тупым: лишенным смысла; оно способно укрощать строптивую душу, но не излечивает ее от скрытой на дне души гордости; оно обогащает опыт жизненный, но без молитвы не возносит душу к бесстрастию; постепенно убивает и тело, и сердце, и ум, без того, чтобы они усовершенствовались в познании Бога. Когда же прикоснется к душе Свет вышнего мира, тогда все изменяется: замирают земные страсти, и дух восходит к созерцанию Вечного». (о. Софр.) Как видим, психологические страдания, как и физические, никому не нужны – ни Богу, ни людям. И никого не украшают. Они, к сожалению, являются неизбежными во время земной жизни в силу того, что очень многие люди не желают жить в Боге. Но совсем не эти страдания ведут нас к Богу.
А о каких же страданиях говорит православие? О страданиях осознанных, духовных – о противопоставлении себя испорченному миру. Не в люциферском противостоянии: после меня, хоть потоп. Речь идёт о сознательном противостоянии князю мира сего и его приспешникам. Почему человек страдает? Только за грехи личные? Нет. Но и за грехи мира, который не желает жить по заповедям Божьим. Потому при земной жизни страдания неизбежны хоть для праведников, хоть для грешников. Но божий человек понимает их неизбежность и временность. В будущей жизни их не будет. Но сейчас без них, к сожалению, не обойтись. И нужно сохранить себя, как личность. А личность – это та драгоценная часть нас, которая только и может жить с Богом.
Человек восстал против попрания его божественной личности. Что даёт ему силы? Порусия — присутствие Бога. Вера в то, что Бог рядом, не даёт согрешить. И тогда человек предпочитает страдания – лишь бы не потерять присутствие Бога, лишь бы не отойти от Христа, лишь бы не отступить от идеала, данного нам самим Христом при земной жизни. Христос в вечности — всего дороже. Но это страдание прежде всего духовное: я не могу предать Христа и согрешить! Это страдание возвышает, очищает, приводит к венцу. Физические же и душевные страдания становятся ступенькой ниже. Человек уже не придаёт им первостепенного значения. Это давало силы мученикам выдержать всё.
Страдания исключительно душевные и телесные не имеют смысла. И очень ошибаются те христиане, которые любые страдания кладут едва не краеугольным камнем под своей верой. Если человек не имеет сил возвыситься духом во время страдания, оно становится и бесполезным, и вредным, ослабляющим душу.
Святые говорили о страданиях духа. А дух человеческий страдает от своей нищеты. Вот то, что исцеляет душу и даёт возможность двигаться вверх – стяжать Дух Святый. Без этих духовных страданий – не о несовершенности мира, а о своей собственной несовершенности (поскольку мир изменить не можем, а себя — можем) – без этого невозможно исцеление души и становление личности. Бывают такие ситуации, когда душевные или телесные страдания человека подвигают его к духовным страданиям – тогда они целебны: душа сокрушается вначале, но потом изо всех сил тянется к Богу за помощью. Но никогда не было и нет пользы человеку от обычных страданий – просто телесных и просто душевных. А преобразуются ли они в духовные – неизвестно – ведь к этому человек должен быть готов. Потому гораздо полезнее для человека таких страданий избегать. В этом главная задача христиан: помогать друг другу преодолевать земные мучения, носить тяготы друг друга, чтобы не надорвалась у ближнего душа. Никакие страдания сами по себе не имеют цены. Тем паче, не ценнее они сокрушённой человеческой личности. Те, кто во главу христианства поставили страдания, предпочли человеку субботу…
Что же, неправильно говорить: слава Богу за всё! -? Правильно. Потому что мы живём в мире, имея личную свободу и выбор. Да, мы можем переживать трудности, но мы имеем возможность извлечь из них духовную пользу. И если мир разрушает нашу жизнь, по нашим молитвам Господь её восполнит. Именно этому учат нас истории об Евстафии Плакиде или Иове многостродальном. Хорошее и плохое в нашей жизни может нас чему-то научить. Но если мы будем и в благие, и в трудные моменты нашей земной жизни с Богом, всё образуется и управится к лучшему.
Нам трудно поверить, что Бог нас любит. Особенно, когда земная жизнь вокруг нас полна мучений. Но нам говорят в церкви: покаяние спасает. В чём же нам каяться? Но кто о себе может сказать, что достиг совершенства? Что приложил все силы для совершенствования себя и для помощи ближнему, приложил все силы для торжества добра, а не зла рядом с нами? Огромная часть жизни каждого из нас проходит без усиленной работы над собой. Просто живём и живём. А несовершенствование себя есть грех. И он требует покаяния.
«Трудно нам, ничтожным, поверить в то, что Сей Беспредельный Владыко не презирает нас (Мф.18:10). Как это ни странно, но когда мы обращаемся к Нему в истинной молитве, т.е. покаянной молитве, то Он выбегает нам навстречу (Лк.15:20) и любовно объемлет нас Собою. Сие событие не может быть плодом воображения, потому что превышает возможности нашей способности воображать (1Кор.2:9).»
Как трудно поверить и в то, что «исторический человек, которого можно видеть, осязать (1Ин.1:1), которого можно убить, повесив на кресте, как разбойника, есть Творец всего безбрежного космоса.»
Но тот, кто уверовал – может преодолеть земные несчастья, даже не воспринимая их всерьёз. Силу для этого даёт Дух. Стяжайте благодать Духа Святаго! – призывали нас святые.
Мы думаем, что подвигом является борьба с собою, с грехами, с несовершенством. На самом деле подвигом является восшествие к мирному состоянию духа. Ибо, когда благодать уже в достаточном количестве получена от Бога, бремя становится лёгким: «…в подлинно благодатной жизни подвига нет. Пришествие Божественной силы внутрь приводит к тому, что все жизненные проявления человека принимают характер положительного акта, свободного от внутренних противоречий. И ум, и сердце, движимые Любовью Христовой, не знают сомнений.»
Подвиг совершают те, кто набрался храбрости поверить Богу и противостоят миру, погрязшему во зле. Их жизнь есть борьба. Те же, кто уверовал окончательно, кто доверился Христу, стяжал благодать Духа Святаго, уже не прилагают таких усилий для борьбы с собой и миром. Их жизнь куда более спокойна. Они плывут по житейскому морю в одной лодке со Христом.
Каждый человек греховен. Путь к благодатной жизни никому просто не давался. И даже апостолы согрешали и отступали, отрекались от Христа. Но был ли человек, который смог настолько по внутренним свойствам натуры быть чужд греху, что противился ему всегда? «И Собезначальный Отцу Сын стал Сыном Человеческим. Он родился от Девы Марии. Ее величие как Матери Иисуса-Бога превосходит меру человеческую…» (о. Софр.)
Был ли в жизни Богородицы подвиг? Конечно, да. Но как же утверждение выше, что путь благодатной жизни лишён подвига? Подвиг в восхождении к сей благодатной жизни. Подвиг в том, что человек согласился быть человеком. Подвиг в том, что жизнь человека, борющегося со грехом, в этом мире полна страданий. Если бы Матерь Божия не решилась до конца следовать образу Божьему, то облегчила бы Себе муки. Допустим, так поступил апостол Пётр, испугавшись, когда узнала его служанка. Он облегчил себе страдания – он скрылся от возможного преследования. Так облегчили себе жизнь апостолы, когда не поверили «полоумным женщинам». Проще не верить в воскресение, в то, что смерти нет. Ведь само по себе это известие является потрясением для психики обычного человека. «Полоумные» не пожелали облегчить себе жизнь и пошли помазать Тело ароматами, рискуя быть схваченными, а потом поспешили разнести весть, что Христос воскрес. Умные же спрятались – «страха ради иудейска».
Человек, решивший следовать за Христом до конца, выглядит в наших глазах чудаком. Как странно: отдать жизнь, принять мучения…За что? За то, чтобы прийти в жизнь вечную. Простой ответ.
Но к этому ответу мы готовы лишь после того, как полной мерой отведали на земле горя. «Та богооставленность, которую было дано Старцу Силуану переживать перед тем, как явился ему Господь, в своей духовной реальности есть «истощание» (кеносис) самого Старца. В той богооставленности, которую он выразил словами: «Бога умолить невозможно», очевиден Промысл Божий, давший Силуану погрузиться в темное отчаяние, – испытать ужасающее душу умирание, – быть сведенным до крайнего умаления в силу отступления от него Бога. Но именно сие снисхождение во ад было приготовлением души для восприятия Христа, явившегося ему с великой силой.» (о. Софр.)
Наша проблема в том, что каждый из нас, большей частью, умоляет Бога лишь о земном, забывая о том, что Господь сказал: Он знает нашу нужду — и то, что нам нужно что-то есть, и то, что нам нужно во что-то одеться…и то, что нам дороги наши близкие… Помните о Царствии Небесном, а остальное – приложится. Но мы поступаем полностью наоборот: мы мысль о Царствии Небесном держим на задворках. А основные наши раздумья касаются исключительно земного бытия, которое никак не складывается так, как нам хотелось бы. Мы начинаем идти не с того конца. Кто сказал, что Богу не важно, голодны мы или нет? Важно! Но Бог хочет знать, что, голодны мы или нет, но мы с Ним и жаждем вечности, деятельной жизни во Христе во Царствии Его. Всё испытание сводится именно к этому. Слова стариков: «Бог испытывает тебя», — вызывают в нас раздражение: зачем Он испытывает нас болезнью или нищетой, или войной? Войну затеяли нам подобные, а не Бог. А Бог всего лишь хочет от нас поступка благоразумного разбойника. И мы тут же покинем то место, где пребывали доныне. Как? Возможно, Господь нас избавит и перенесёт в другое. А возможно, мы найдём, что данное место нам подходит, потому что именно здесь мы можем помочь кому-то. Бог даёт нам силы. И мы уже не тяготимся собственными скорбями и лишениями, потому что знаем, ради чего их терпим – ради того, чтобы, подражая Христу, помочь человеку. И, как следствие, унаследовать Царство Христа.
А что делать, если нет сил вести себя достойно? Были такие моменты и у отца Софрония. Тогда он молился так: «В трудные времена провала всех моих усилий согласовать мои жизненные проявления с евангельским учением, я, бывало, молился так: «Прииди, и Сам Ты твори во Мне волю Твою: повеления Твои не вмещаются в мое узкое сердце, и мой тесный ум не постигает их содержания… Если же Ты не пожелаешь вселиться внутрь меня, то я неизбежно уйду во мрак… Ты, знаю, не действуешь насилием, но молю Тебя: войди в мой дом властно и всего меня перероди – преложи адскую тьму гордости моей в Твою смиренную любовь; Светом преобрази извращенную природу мою, так, чтобы не осталось во мне ни единой страсти, могущей воспрепятствовать приходу Твоего Отца с Тобою (Ин.14:21–23); сотвори из меня обиталище той святой жизни, которую Ты же Сам допустил меня отчасти узреть… Ей, Господи, умоляю Тебя, не лиши меня сего знамения благости Твоей».
Что человеку невозможно – возможно Богу. А от нас требуется лишь одно: сознательное желание, чтобы Господь сотворил в нас перемены.
Часть 3. Преображение
Человек родился в мир. Это великое событие происходит во время нашей кажущейся земной смерти. Человек потрясён открывающимся ему величием Божьего мира. А Вселенная изменяется под воздействием новой пришедшей личности.
Может ли человек достичь совершенства? И о чём каяться святым, если они уже и так святы? Мы – не святы, потому что грешны? Однако “святой” не значит – “безгрешный”. Древние пророки зачастую были жестоки. Мы удивляемся: как церковь может их называть святыми?! Это всё искажённое понятие святости, бытующее в народе. Свят тот, кто стремится быть рядом со Христом, кто чувствует Его порусию – незримое присутствие. «В пределах Земли нет абсолютного совершенства, и опасно нам удовлетвориться уже достигнутым. Не верующие в Бога не знают богооставленности. Сие горе переживают лишь те, кто уже познал благость Бога и всеми силами стремится пребывать в Нем и с Ним». (о. Софр.)
Обратим внимание: богооставленность, чувство, что до Бога не докричаться, что умолить Его нельзя, есть величайшая драгоценность. Потому что… Этого чувства просто не могут испытать те, кто Бога не знает! Пусть сия мысль послужит нам утешением в тяжёлые времена. Но почему это чувство часто посещает нас? Потому что в этом мире не всегда нас за руку ведёт Бог. Мы ведь должны делать и собственные шаги. А даются они нам не легко. Хорошо, когда Господь ведёт человека за руку. Но чаще Господь даёт нам возможность жить самостоятельно, выбирать свой жизненный путь и совершать или не совершать некие поступки, руководствуясь своей совестью. Нам кажется, что Господь оставил нас. В отчаянии восклицаем: где Ты? Но если бы Господь всегда был бы рядом с нами, мы бы не подготовили себя к смерти. К этому великому событию человек, в основном, готовится сам. Всю жизнь.
Что же такое смерть? «Переход из унаследованного нами от Адама растления в область Невечернего Света Христова – есть событие более важное, чем все иные факты Земли.» (о. Софр.) Итак, смерть — это самое высокое событие нашей жизни, самое духовное, самое важное, ради чего мы живём. Но таковым оно является для верующего в Господа.
При жизни мы не всё можем охватить опытно. Опыт общения с Богом должен быть у каждого свой, персональный. Но его не хватает. Тогда мы ищем поддержки. «Человек, взятый в своей отдельности, не располагает возможностью идти в одиночку за Христом: слишком грандиозна картина, раскрывающаяся пред ним. Здравый умом отстранится от самодовольства и взыщет надежных свидетелей: «не напрасно ли он подвизается» (Гал.2:2). Свидетели же, естественно, должны избираться среди тех, которые в древности последовали Христу, а также и среди современников своих той же веры. Не пойду я спрашивать буддиста или магометанина: верно ли я разумею заповеди Господни? Так я обратился к чтению преимущественно Нового Завета».
Для чего мы идём в храм? Чтобы найти там Бога? Но Бог везде. Мы не можем быть вне Его. Едет ли человек в поезде, делает хирург операцию в больнице, управляет лётчик самолётом …даже сходит верующий в ад после смерти – он с Богом. Так для чего идти в храм? Чтобы найти человека. Сомолитвенника. Того, кто будет молиться за меня вместе со мной. А я – с ним за него. Так создаётся, складывается соборность. Литургия совершается в собрании верных. Верный народ, народ Господний соборно причащается Христу. Отметим, что соборность и коллективность суть разные вещи. В коллективе личность нивелируется. Её почти не отличить от других особей. Соборность же есть единение личностей – людей разных, особых, отличающихся друг от друга. Они соединены лишь двумя заповедями — они любят Господа и любят ближнего, как самого себя. А святые личности любят ближнего больше себя и готовы принести жертву за други своя.
Нам легче: весь опыт веры великих наших предшественников-апостолов мы имеем в книгах Нового Завета — Евангелия и Деяния Апостолов. А каково было людям во времена Христа? Ведь о Христе лишь говорили пророки, часто иносказательно. И поверить в то, что происходящее – реальность, а не выдумка воспалённого воображения, было очень трудно. Даже Матерь Божья нуждалась в словесной поддержке. Именно поэтому, говорит отец Софроний, она поспешила к своей родственнице Елисавете. Слова Еслисаветы, услышавшей, как её младенец играет во чреве и радуется присутствию Бога, вдохнули силу в Пресвятую Деву. Без тёплой руки и слова ближнего мы колеблемся. Соборность помогает нам выжить.
Зная, что тяжело апостолам воспринимать на веру беседы, Господь восходит на гору Фавор и совершает Преображение. Апостолы видят воочию: смерти нет! Давно почившие Моисей и Илья беседуют с Богом. Свет Фаворский стал знаком на все времена: есть Свет нетварный – значит, есть жизнь вечная и нет смерти.
Так человек постепенно приближается к «Царству Неколебимому». А душа его приобретает твёрдость и крепость, решимость следовать за Богом, куда бы ни позвал. И человек преображается навечно. Больше он уже никогда не задаст вопрос: “Есть ли Ты, Боже?”
«Царство Отца – есть онтологическое единство всех спасенных, и как таковое, уже никем и ничем не поколебимое (Евр.12:27–28). Вдохновение Свыше в значительной мере зависит от нас: откроем ли мы дверь сердца нашего, чтобы ненасильственно вошел внутрь нас Господь – Дух Святой, Который стоит у двери (сердца нашего) и стучит. Если кто услышит голос Его и отворит дверь, войдет к нему, и будет вечерять с Ним, и он с Богом (Откр.3:20). Господь бережет свободу созданных «по образу» Его. И мы должны знать, что приемлемо для Него. Отсюда создается нужда для всех и каждого из нас: не позволять себе таких деяний, не допускать таких внутренних движений духа нашего, которые оскорбляют Дух Божий. Чрез искреннее пребывание в сфере заповедей Христа излечивается наша греховная смерть, и вся жизнь становится пронизанною Нетварным Светом Божественной Вечности» (о. Софр.)
Мы получаем, наконец, «царственную свободу моей души». «Возможность отрицательного самоопределения нашего по отношению к Отцу Небесному доставляет трагический аспект свободы. Но сие роковое самовластие все же является необходимым условием для тварной персоны при восхождении для восприятия Божественной Жизни.
Велик и дивен мир святой свободы. Вне ее невозможно спасение как обожение человека. Необходимо, чтобы он сам (человек) свободно определился на вечность. Вся тварь стремится к освобождению от рабства тлению в свободу богосыновства (Рим.8:21–23).
Кто не боится смерти, тот стоит на пути к свободе. В рабстве удерживается человек, если в нем доминирует привязанность к земному»… (о. Софр) И потому апостолы спокойно отвечали на угрозы: а нам что жить со Христом, что умирать со Христом. Раб привязан к земному: родству, богатству, развлечениям, просто к тому, что человек живёт здесь, на этой земле… и не собирается менять место жительства. Ему страшно подумать о том, что его не станет. Или что он куда-то уйдёт, в иной мир… Свободный во всём свободен. Если не буду жить здесь, буду жить там. Наша свобода способна превратить нашу смерть из события жестоко-скорбного и тупикового в событие чрезвычайной важности, в событие спасительное и благословенное…
В нашей свободе — наша трагедия, в ней же – наше спасение. В рабстве только трагедия. По-другому спастись нельзя, как только свободно, по собственному решению принять Бога и жизнь вечную в Нём. Пусть это послужит нам утешением. Если бы на земле не было возможности у человека проявить злость или добро, то Царство Небесное осталось бы недоступным для всех в равной мере. Для того, чтобы оказаться там, нужно самоопределиться: я с добром или со злом. Это свободное самоопределение от других людей принесёт нам неминуемо страдания, поскольку невозможно прожить жизнь только среди хороших и добрых личностей. Но если бы не это условие, мы лишились бы жизни вечной! Так значит… дар благословен…
«Легко понять, что страсть преобладания над братом – немедленным последствием имеет потерю своей независимости, притом, что страшно, отступление от Бога любви, лишение благодати Духа Святого. В душе поработителя создается провал в небытийную пустоту. Подобие Господу господствующих исключает рабовладение, в котором нет вечной жизни, ни даже временной. Доминация обычно достигается насилиями и убийствами. К таковым, как к не оказавшим милости, на последнем Суде будет применен принцип: «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить»; и еще: «Суд без милости не оказавшему милости» (Мф.7:2; Иак.2:13). (о. Софр.)
Как только мы возжелали торжества над ближним – мы потеряли свою свободу. Ведь истинную свободу даёт только Бог. А Он теперь далёк от нас. Если перед нами оказались люди-деспоты, лишившиеся облика Божьего, что делать нам? Господь сказал: молитесь за врагов. Неверующее сердце увидит в этом слабость. Верующие во Христа будут молиться за врагов, ибо Господь скорбел о каждом. И каждому желал спасения. Каждому желать спасения нужно и нам. Примером такой молитвы о мире и злых людях будет на все века молитва в Гефсиманском саду. До кровавого пота молился Господь о мире и людях, заблудившихся в этом мире.
Гефсимания – это не просто место, где Господь скорбел из-за предстоящей смерти. Гефсимания, – говорит отец Софроний, – это место молитвы о мире во всём мире. Молитвы в целом – безуспешной. Она была безуспешна даже у Христа. Что говорить о нас, грешных? Но без неё мир давно бы погиб безвозвратно.
«Гефсиманская молитва Христа есть, несомненно, наивысшая из всех молитв по своему внутреннему достоинству и по своей мироискупительной силе. В то же время она является одним из бесценнейших откровений о Боге и Человеке.
Мы говорим, что каждый должен принести жертву. Но неужели без жертвы нельзя? Можно, конечно. Да и Господь сказал, что хочет милости, а не жертвы. Но по нашему несовершенству без жертвы нам невозможно обойтись. Почему? Увы, но жертву нам приходится приносить тогда, когда мы слишком к чему-то неоправданно привязались, позабыв о Боге. Что-то поставлено выше Бога. А то, что ставится выше Бога, пусть даже только в нашем сознании, лишается жизни — ведь вне Бога жизни нет. Потому и сказал Господь, чтобы не ставили мы выше Господа своих детей, родителей, мужей и жён. В этом нет блага ни для любимых, ни для любящих. Такая ситуация опасна. Вне Бога нет Бытия. И чтобы своей неуёмной разрушительной любовью мы не лишали наших близких бытия, мы ставимся в очень сложные ситуации, в которых всё определит наш выбор.
Смысл жертвы Авраама в том, что он на старости лет, привязался к «обетованному сыну» своему Исааку настолько, что любовь его к Богу утеряла свою полноту. Чтобы снова любовь к Богу стала «краеугольным камнем» его жизни, Авраам должен был принести жертву: заклать возлюбленного сына. Когда же внутренно сей акт был совершен… тогда излишнею стала смерть Исаака: он мог оставаться при отце. (о. Софр.)
Когда любовь к Богу теряет полноту, тогда любовь ко всему в мире в нас тоже слабеет. Хотя человеку может казаться, что он любит что-то или кого-то больше всего на свете. Вернуть любовь к людям нельзя иначе, как прежде вернуть в себе любовь к Богу.
Следуя примеру Христа, святые старцы, возлюбив прежде всего Бога, молятся о мире во всём мире. Эта же молитва проходит и через Литургию, как нить, связующая начало и конец бытия.
Добро и зло… Если бы мы не были людьми, мы не понимали бы зла. Совершает ли зло волк, съедая зайца? Конечно, нет. Такова природа его жизни. Совершает ли зло человек, убивающий беззащитного? Да. «По христианскому пониманию – зло, как и добро, наличествует только там, где есть персональная форма бытия. Вне этого рода жизни – нет зла, но лишь детерминированные естественные процессы.» Иными словами, есть лишь причинно-следственные связи, цепь событий. Зло, как зло, осознаётся лишь там, где есть у человека внутренняя свобода: быть с Богом или без Него? Бытие без Бога мы ощущаем, как зло. Бытие с Господом ощущаем, как добро и любовь.
Внутренняя свобода оставляет человека свободным везде. Её невозможно отобрать. А вот внешнюю свободу отобрать у человека возможно. Так, заключённый в концлагере может оставаться внешне заключённым. Но внутреннюю свободу у него никто не в силах отобрать. Отдать её человек может только сам. «Персона и свобода – соединены неразрывно: где нет свободы, там нет и Персоны; и наоборот: где нет Персоны, там нет и свободы… Церковь отклоняет даже Божественный… детерминизм: якобы благость Божия найдет пути, не нарушая принципа свободы, спасти всех и все.… По сотворении Человека Господь уже не действует Один, но всегда с согласия сотворенного. Процесс нашего завершения слагается из встречи двух воль: Творца и творения; двух персон… Бог ничего не делает с человеком без человека.» (о. Софр.)
Но если бы было только так – молитва о мире не имела бы смысла. Зачем молиться за кого-то, если без его согласия Бог не изменит его? А меняться он сам не хочет…
Всё покрывается любовью молящегося. Наша любовь способна, как слёзы Герды, растопить озлобленное сердце близкого человека. Невероятно тяжёл этот подвиг. Но именно так молился в Гефсимании Христос за отвергнувший Господа мир.
«Мы боремся за воскресение; наше собственное и каждого иного со-человека. Бог Любви – есть Троица Единосущная и Нераздельная; Абсолютное Бытие – Персонально, и наши отношения с Персональным Богом – прежде всего персональные.
Хотя бы бледное уподобление Господу совершенно необходимо, чтобы разумно носить имя христианина.
Чрезвычайность задания, стоящего пред нами, никак не должна уклонить нас от его выполнения…». (о. Софр.)
Отец Софроний с пылким сердцем убеждает своих современников: без Литургии и молитвы Иисусовой нет возможности у нас, обычных людей, соединиться с Богом и обрести силу для спасения близких и мира. Эти две молитвы единственно важны. Чтобы дать людям почувствовать их силу, отец Софроний решается убрать в своём монастыре все иные службы. Так Всенощная служилась только накануне праздников и воскресенья. В остальные дни вместо всенощной службы совершалась соборно молитва Иисусова – личностная, персональная: каждый человек, сознательно, как личность, взывает к Богу, называя Его тоже по имени, тем самым подтверждая свою веру в Боговоплощение на земле. Молитва Иисусова читалась во всё время, которое должна была занимать Всенощная – то есть около 3 часов. А затем совершалась Литургия. «…Собор персон: «соль земли и свет миру». Осуществляется сие в Церкви Христовой; с особенной силой в литургическом акте: именно там является образ Пресвятой Троицы… Человек более чем микрокосм, он микротеос: будучи тварью, он получил заповедь стать подобным Богу (св. Василий Великий). Если Творец во всем уподобился человеку (Евр.2:17), то значит и человек создан с возможностью во всем стать подобным Богу: «Будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1Ин.3:2).… Чрез воплощение Свое предвечный Логос Отца дает нам причащаться Его Крови и Плоти, чтобы таким путем влить в наши жилы Его безначальную Жизнь; чтобы мы стали Его детьми, плоть от Плоти Его, и кость от Кости Его. (о. Софр.)
Литургия помогает нашему сердцу постигнуть Бога. Неизбежно каждый верующий — в той или иной степени есть богослов, размышляющий о бытии и судьбах мира. Но не причащаясь часто, невозможно построить личные отношения с Богом. Об этом говорит нам и седален после песни 3 Канона ко Святому причащению: “Огнь и свет буди ми, Спасе. Приятие Пречистых и Животворящих Таин, пожигая греховный плевел и просвещая всего ко истинному богословию…” Но мы на эти слова не всегда обращаем внимание, прочитывая их машинально.
На нашем пути к вечности чрезвычайно важна исповедь. Вот перед нами два стакана воды, — приводит пример отец Софроний. Один стакан с водой кристально чистой. Второй имеет воду мутную. В ней есть некое количество грязи. И мы зрительно это сразу видим. Так замутняется наша душа самыми что ни на есть мимолётными помыслами. Возможно, мы их пресекли. Но они оставили свой грязный след в нашей душе. По смерти куда денется этот след? Не сделает ли он нашу одежду не подходящей к брачному пиру? Величайшая драгоценность на земле – исповедь. Нет такого греха, к которому мы, пусть мимолётно, не прикоснулись. Мы этого не понимаем. Забывая о мимолётных движениях души, мы живём в полной уверенности, что этими грехами мы не страдаем. А вот святые, внимательно отслеживая каждые зародившиеся мысли и чувства, плакали о всех грехах, которые перечисляют на исповеди. Так или иначе — они коснулись нас за жизнь. Это и есть тот самый духовный плач.
«Духовный плач по природе своей совсем иной, чем плач душевный. Он связан с непрерывной мыслью о Боге в болезненной печали разлуки с Ним. Страстный, душевный плач – убивает тело, угашает его жизненность, тогда как духовный очищает человека от смертоносных страстей и тем оживотворяет его.» (о. Софр.)
Но как бороться с помыслами? Нужно ли бороться? Сама борьба предполагает наши личные усилия. А хватит ли их у нас для победы? «Без Меня не можете творить ничего»… Лучше положиться на Бога и попросить Его о помощи.
«Чтобы побеждать злые помыслы или хотя бы суетные, не всегда удачным бывает метод прямого сопротивления им. Часто лучшим способом является память о величии предвечного замысла Отца о нас. Знать о себе, что еще прежде создания мира мы задуманы как полнота совершенства, необходимо для того, чтобы жить должным образом (Мф.5:48;Еф.2:10, 1:4–5)
Доколе мы живем, есть еще возможность исправления; но что будет с нами по исходе нашем отсюда, мы еще не знаем. В плане материальном: масса, получившая достаточно сильный толчок, теоретически может по выходе из сферы притяжения земли, с большой скоростью вечно лететь в беспредельность космических пространств; не будет ли того же с душой? Увлеченная любовью к Богу, покинув тело, душа пойдет к Богу; или, обратное сему: оттолкнувшись от Бога, она двинется «во тьму внешнюю» – к нескончаемым терзаниям противоположного любви состояния? …” (о. Софр.)
Вот оно, главное коварство греха. Что, если земные физические законы нам даны для того, чтобы предупредить о законах, существующих в иной жизни? Масса, получившая толчок, может лететь вечно и беспредельно. Но не станет ли грех этим самым толчком, который просто не допустит нас приблизиться к Богу по выходе нас из тела земного?
А если учесть, что на земле нет человека без греха, то ясно отсюда, что никто не достиг бы горнего мира, если бы не помощь Божья. Помощь мы получаем, прежде всего, через исповедь и Евхаристию.
Вновь обратимся к живительным строкам Канона ко Святому Причащению… Песнь 6 нам говорит: “Ум, душу и сердце освтяти, Спасе, и тело моё, и помоги неосужденно, Владыко, к страшным тайнам приступить, чтобы отстраниться от страстей и к Твоей благодати присоединиться для утверждения жизни через причащение Святых, Христе, Тайн Твоих.”
Каждый человек какое-то время пребывает в заблуждении, не видя истинного Бога, но веруя в того, кого нарисовало ему собственное воображение. Но если мы просим Бога, причащаемся Ему, разговариваем с Ним, то будет нас Господь вести к тому великому моменту, когда мы увидим Его, как Он есть. И тогда все сомнения нас оставят.
