Староста Успенского храма

Неоднократно это имя встречается на страницах Ставропольских Епархиальных Ведомостей, издававшихся в конце XIX-начале XX века. Касилов освещал просветительскую работу священства в Майкопском благочиннеческом округе; прибытие Епископа Ставропольского и Екатеринодарского в станицу Ханскую; присоединение к православию из раскола; рассказывал о бесчинствах раскольников в Белореченской и случаях из жизни беспоповцев в станице Гиагинской. Статьи Касилова охотно печатали в противораскольничьих изданиях; переписку с видным и влиятельным из кавказских офицеров-раскольников, отставным есаулом Г. К. Захаровым опубликовал журнал «Братское слово»; выходец секты австрийского священства, Терентий Иванович, словом и делом помогал людям из раскола вернуться в православную церковь.
В землях Войска Донского, близ реки Чир¹, жил казак-раскольник, Иван Касилов с женой и тремя сыновьями: Феодотом, Терентием и Акимом(?). После Касиловы перебрались на Кубань, поселились в станице Гиагинской.
Терентий Иванович успел прослужить четыре года в Царстве Польском² русской императорской армии, и уволился в звании «Запасного старшего фейерверкера».
В 1884 году из станицы Ханской, на его имя пришло письмо от «одного почтенного старообрядца» казака Севастиана Ферапонтовича Дунаева, который усомнился в правоте австрийско-белокриницкого священства, и адресовал этот текст попу Ивану Зуеву (священник лжеавстрийской иерархии ст. Ханской) и ко всем старообрядцам. Приводимые доводы г. Дунаева подвигли Терентия Ивановича завести с ним переписку, в которой он, как только мог, пытался защитить старообрядчество. Одно из таких писем, попало в руки отца Евгения Соколова (православного священника ст. Ханской, настоятеля Покровского храма), который и продолжил переписку г. Дунаева с молодым «знатоком писания» из Гиагинской. Мало-помалу это общение стало приносить плоды, Касилов постепенно начал сомневаться в собственной правоте. Однако, боясь этих открытий, Терентий Иванович, прекратил переписку с Соколовым и вместе с братом Феодотом начал розыск, покупку и изучение книг в пользу старообрядчества. В итоге, братья собрали не малую библиотеку у себя дома, чем привлеки внимание станичных старообрядцев, которые стали заходить к ним и беседовать о вере. И если Феодот за это время только утвердился в старообрядчестве, то Терентий уже не стеснялся указывать на неправоту раскола. Беседы со станичниками Терентий Иванович начал записывать и отправлять в Псков, в журнал «Истина», позже в «Ставропольские Епархиальные Ведомости» и, наконец, Московский журнал «Братское слово».³
Вместе с диаконом единоверческого прихода станицы Ханской Алексеем Ивлевым Терентий стал вести беседы с Гиагинскими раскольниками, плодом которых стало присоединение нескольких жителей к православию. В мае 1886* года оба они отправились в старообрядческий скит, именуемый тогда не иначе как Николо-Обвальский монастырь (распологался он в двух верстах от станицы Прочно-Окопской), где в ту пору обитал белокриницкий епископ Силуан. Раз в год в этом скиту проводили общее собрание, на котором решали «церковно-иерархические» и общие дела местного старообрядчества. Тут-то и прогремели голоса Касилова и Ивлева. Не мало шуму наделали они в прениях с Донским раскольничьим миссионером Иустином Картушиным, защищая православную веру от ложных обвинений старообрядческих начётчиков.⁴
К этому времени Иван Касилов с супругой и младшим сыном перебрались в станицу Белореченскую и в 1886 году, построив лавку с комнатой, предложил Терентию переселится в неё, чтобы производить торговлю. В первую же ночь после переезда, из-за «худо сложенной печи», случился пожар – лавка и дом сгорели. Злые языки тут же стали говорить, что это Бог наказал Терентия за отступничество от старой веры. Но устроившись лучше прежнего, как пишет Терентий Иванович, вновь стал вести собеседования со старообрядцами и писать об этом статьи в журналы. «За это часто бранила меня мать, говоря: «разве мы для того тебя призвали, чтобы ты, как в Гиагинской, так и здесь, сбивал с пути староверов и писал об нас в еретические газеты! ты не смей делать того, что родителям твоим противно»». Однако отказаться от убеждения в истинности православия Терентий Касилов уже не мог, даже в угоду матери.⁵
На такую деятельность обратили внимание «по ту сторону баррикад». За участие в православной миссии и за то, что в собственном доме Терентий принимал на постой священника и диакона станицы Ханской, получал угрозы от раскольников. Так под новый 1888 год шестеро беспоповцев, предварительно напившись в станичном кабаке, направились в лавку Касиловых и, не встретив там хозяина, устроили дебош его жене и матери. Разрешилось дело, только когда вокруг лавки собралось более ста человек прохожих, среди которых, оказались несколько пожилых и уважаемых православных стариков, одним своим присутствием заставивших раскольников ретироваться.⁶
А вот как характеризовал Терентия Ивановича епархиальный миссионер К. А. Попов: «Большое влияние оказывает на раскол в станице проживающий здесь единоверец, бывший раскольник австрийской секты, казак Терентий Иванович Касилов. Он прекрасно владеет пером, много пишет о расколе… Человек очень дельный, начитанный. Он занимается торговлей в станице, но всегда охотно посвящает время для бесед с раскольниками. Для главарей раскола, обыкновенно ловящих рыбку в мутной воде, он — страшная помеха в станице, неприятный человек, враг, и они терпеть его не могут. В виду этого они даже запрещают своим последователям покупать у него товар в лавке. – «Вы ему деньги принесёте, а он в ваше сердце яду вольёт, да и ум-то свернёт в голове,» — проповедывают начётники раскола про Касилова.
Родной отец Касилова, богач, доселе ещё состоит в расколе и ярый враг своему сыну. – «С ума сошёл!» — говорит он про него. И конечно, также возстановляет своих единоверцев против своего сына. Да, борьба из-за убеждений, борьба за веру – кровная и острая война.»⁷
Вместе с отцом Дометианом Ивлевым (священником единоверческого прихода станицы Ханской) в феврале 1889 года Терентий Иванович отправился в Москву.⁸ Прощание с родными было натянутым: родители понимали, что сын желает оставить раскол и собирается сделать это в Москве, а дать благословение на это они не могли.
Путешествие в первопрестольную заняло семь дней, а две неполных недели проведенных в Москве произвели на Терентия Ивановича сильное впечатление. Он побывал в монастырях и храмах, библиотеках и типографиях; встречался с монахами, отцом архимандритом единоверческого Никольского монастыря, Павлом, редактором журнала «Братское Слово» Николаем Ивановичем Субботиным и другими. Однако к отъезду из первопрестольной так и не расстался с расколом, просимый отцом Дометианом, сделать это дома, «пред лицом наших кавказских старообрядцев, в поучение им».
Уезжая, Терентий написал письмо Субботину: «…оставляю Москву и еду на Кавказ тем же по внешности раскольником, как прибыл в Москву, но в душе ещё более преданным православной церкви, нежели прежде.»⁹
В декабре 1891 года епархиальное начальства разрешило строительство единоверческого храма в станице Белореченской^10. Терентий Иванович не сидел сложа руки: «Радовался, я этому святому делу, постройки Храма, будучи движим любовью к делу миссии, старался помогать и словом, и делом, и, не смотря на ограниченные средства, помогал деньгами и строительным материалом, (за что имею благодарность о. протоиерея Крючкова), не щадил сил и не дорожил временем, вся мысль моя была обращена на достройку церкви. Наконец, дождался я и того желаемого времени, когда был открыт причт и недостроенный Храм огласился чинным Богослужением, излюбленным Старообрядцами по старопечатаным книгам. В первый год, назначение свое церковь и причт оправдали желание Центральной Духовной Власти, а наипаче мое, ибо причт вел себя примерно, поведением славился безукоризненным, почему явились и плоды, – больше тридцати душ было присоединено из раскола в православие на правилах единоверия.
Я радуюсь, что церковь довел совершенно до окончательной отделки и достройки за исключением утвари, которой церковь небогата,»¹¹ – писал он о. Евгению Соколову.
Когда же Терентий Касилов покинул раскол, точно неизвестно. Но, видимо, к открытию Успенского храма 20 мая 1892 года, он уже был полноправным членом святой православной Церкви. Ведь при храме, до середины 1896 года, Терентий Иванович будет числиться старостой.
«Могу-ли хвалиться я, недостойный, если недостоин даже ремень сапога развязать у Св. Апостола, но всё же, желаю сказать о моей службе Св. Церкви: 6 Апреля 1892 г. при начале постройки мною дано 20 рубл. на покупку леса, каковые записаны в Сборную Книгу, того же года, в Июле месяце, дано мною и записано в книгу 50 рубл. в 1893 году отпущено строительных материалов на 97 рубл. и выписано богослужебных книг единоверческой печати на 78 рубл. Приобретено по заказу две Св. Иконы стоимостью 25 рубл. Жертвенника в 20 рубл. и наконец открыл церковную Библиотеку, в которую на перво-обзаведение определил собственные книги, одобренные Епархиальным Начальством, на сумму 116 рубл. 50 коп. – (406 р. 50к.). «Чем богат, тем и рад», — говорит русская пословица. И так, что мог сделать, все сделал, дальше продолжать не могу. Пора на покой.»¹²
Причиной оставления должности старосты в храме для Терентия Ивановича послужил разлад в отношениях со священником, отцом Косьмой Кожановым, который в Богослужениях стал допускать отступления, и литургия проходила ни по единоверчески, ни по православному – в причт был внесён раскол. Также Кожанова обвиняли в том, что брал заказные молебны на год вперед не у своих прихожан, даже в долг, без разбора совершал браки, из-за чего попал в неловкое положение, повенчав несовершеннолетнюю пару. Это оттолкнуло паству – храм почти опустел.1³
По этому делу провели проверку. Отцу Косьме Кожанову было сделано внушение, а Терентия Ивановича, согласно протоколу 12 июля 1896 г. №1150, от должности освободили:
«Касилова от должности церковного старосты уволить, выразив ему благодарность за его заботы и попечения об устройстве единоверческого своего приходского храма и прихода…»¹⁴
После этого Терентий Касилов напишет ещё три статьи в Ставропольские Епархиальные Ведомости. И на этом его публицистическая деятельность будет окончена. Но миссию в православной церкви он продолжит в качестве попечителя приходской школы при Успенском храме, будет исполнять обязанности члена хозяйственного комитета Белореченского сиротского приюта и даже, когда шла революция, продолжал заботиться о сиротах¹⁵. Об этом 11 августа 1920 года Терентий Иванович напишет в заявлении в Белореченский станичный Ревком, как приложение к опросному листу.
К этому времени Терентию Ивановичу было уже 65 лет и дальнейшая его судьба неизвестна.
Подводя итог, можно смело сказать, что трудами Терентия Касилова не мало людей оставило раскол. Его чаяниями был воздвигнут Успенский храм, содержалась приходская библиотека и школа, и мы сегодня имеем возможность окунуться на 130 лет назад, читая публикации «запасного старшего фейерверкера», понимая какой была жизнь в станице Белореченской, с кем имела дело Православная Церковь и чему противостояла.
Вот каким человеком был Терентий Иванович Касилов – староста Свято-Успенского Храма ст. Белореченской, православный миссионер, публицист, меценат, купец, унтер-офицер, казак.

Примечание:

1. Касилов Т. – Посещение станицы Ханской преосвященнейшим Владимиром, епископом Ставропольским и Екатеринодарским, 11-го Октября 1886 г. (Братское Слово 1886, том 2, стр. 518)
2. Там же.
3. Касилов Т. – Воспоминания о моем путешествии в Москву (Братское слово, 1889, том 2, стр. 136)
4. Переписка двух старообрядцев: Г. Захарова и Т. Касилова. (Братское слово, 1887 год, №17, стр. 539).
5. Касилов Т. – Воспоминания о моем путешествии в Москву (Братское слово, 1889, том 2, стр. 140)
6. Касилов Т. – О бесчинствах раскольников (Ставропольские Епархиальные Ведомости, 1888, № 4, с. 171-174)
7. Дневник епархиального миссионера священника К. А. Попова. (Ставропольские Епархиальные Ведомости, 1891, № 10, стр. 359)
8. Касилов Т. – Воспоминания о моем путешествии в Москву (Братское слово, 1889, том 2, стр. 142)
9. Там же (стр. 149)
10. (Ставропольские Епархиальные Ведомости, 1892, №1, стр. 18)
11. ГАСК, Ф-135, оп. 53, д. 597.
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же.
15. НАРА, Ф-123, оп. 1, д. 23.