Стояла жара. Как-то хромой мужчина, торгующий на возу, попросил Люсю принести ему воды и дал ей монетку. Пораскинув умишком, Люся решила: чтобы выжить, надо деньги добывать самой. Бабушка отговаривала, она боялась отпускать ребенка на базар. Она встала рано, чуть брызнули лучи солнца. Выглянула на улицу, посмотрела на небо — ни облачка, ни единого облачка — денек зачинался ясный и жаркий — то, что надо: захочет в жару базарный люд холодной воды попить.
Бидончик с водой тяжеловато было тащить, Люсе всего шестой годок шел. Она несла то в правой, то в левой руке попеременно, изогнувшись, но дотащила до базара, но на нее никто не обращал внимания, будто никто не видел стоящего ребенка — проходили мимо.
Пришлось дать знать о себе — стала тихим голоском зазывать: «Кому воды холодной, три копейки кружка!». Не помогло. Опять никто не обращает внимания. Тогда уже истошно, от отчаяния начала кричать: «Кому холодную, как снег, воду!». И вдруг услышала: «Девочка, иди сюда, неси свою «холодную, как снег», воду-то! «А с вас кружка пятак». Продав бидончик, побежала еще. Зачерпнула из колодца студеной воды. Заглянула вниз, а там небо голубое отражалось, а потом закачалось от ведра.
Один мужчина чуть весь бидон не выпил. Напился — крякнул от удовольствия.
Девочка следила с напряжением, а вдруг не заплатит. Заплатил два гривенника. И вот она мчится опять к колодцу. Простужено заскрипел колодезный журавль, окунула опять ведро в черную студеную воду и, кряхтя, тяжело стала вытаскивать его с колодца, выплескивается вода где-то глубоко внизу сруба, падая с глухим звоном.
На этот раз поднесла воду к возу. «Грешно за воду деньги. Да еще пятак!», — сказал мужик. Но, глянув на ребенка, осекся. Мужик торговал на возу кабачками.
Мужик, перехватив взгляд девочки, протянул ей кабачок. Радости не было края. Хотелось бежать с ним к бабушке, но воду выливать жалко было, тащить обратно не хотелось, да еще с кабачком. И вдруг слышит: «Не водица ли у тебя, девочка?». «Холодная…», — хотела продолжать Люся и осеклась, так как вода уже согрелась, а врать нельзя, говорили ей всегда об этом бабушка и мама. Добавила: «Да вода уже не такая уж и холодная, дядя».
И опять она услышала: «Водой-то торговать грешно, но всяк труд благ». Люся протянула ему кружку, но мужик ответил: «Я из своей пью, милая девочка». И объяснил, почему надо каждому отдельно или ополаскивать кружку, потому, что есть невидимые враги — болезнетворные микробы, от которых приключаются заразные болезни.
Мужик на фронте санитаром был, после ранения домой вернулся и знал о болезнях не понаслышке. Люся о «Невидимых врагах» впервые услышала. Она слышала об одном враге — фашистах. Мужчина неторопливо достал свою кружку, вытер и зачерпнул из бидончика, выпив одним махом от жажды. А потом еще зачерпнул. Подал гривенник. «Сдачи не надо», — услышала она и протянула еще кружку, предварительно ополоснув ее, но мужчина отказался, поблагодарив ее.
И тут Люся увидела невдалеке лошадь, привязанную к дереву. Она подошла к ней и протянула кружку с водой. Лошадь нагнулась и потянулась к воде. А потом одним махом втянула воду мордой из широкогорлого бидона. Стала жадно пить. Вдруг сзади подошел хозяин лошади, взял бидон и сам напоил лошадь.
Он поблагодарил девочку и в ладошку насыпал мелочь. Люся не могла сосчитать, сколько, и смотрела, много ли это. «Бери, бери, дома сосчитаешь», — сказал, улыбаясь, мужчина с седой бородой. Люся знала, что бабушка умела считать подушечками пальцев, на ощупь определяя достоинство монеты. Люся, зажав монеты в кулачке, бросила кабачок в бидон, побежала с радостью к бабушке с первой своей зарплатой — монетами и кабачком.
Бабушка сидела возле своей хаты. Прогревала ноющую спину, ждала Люсю. Кто-то бросил ей монетку в подол и она, поблагодарив, перекрестилась. И вдруг Люся высыпает в подол из бидона свою заработанную мелочь и кабачок в придачу. Бабушка оторопела, но догадалась — это Люся шалит.
Бабушка вздохнула и принялась утирать платком уголки глаз от выступивших слез. «Уж не наделала ли я чего-нибудь плохого?», -подумала Люся. Но услышала: «Кормилица ты моя, куропаточка ты моя, что бы я без тебя делала!». Дома бабушка завернула в тряпицу гривенник. «На черный день», — объяснила.
Свисали от жары усталые ветки, устали и люди. Военные годы оставили свои следы не только на фронтовых дорогах и полях сражений, но и в далеких от фронта селах. Но детство есть детство, даже если оно босоногое, военное. Им, детям войны, для радости много не надо было — кусочек черствого хлеба, самодельные игрушки и тепло чьей-либо родной души.
Прежде чем съесть кабачок, Люся нацарапала на нем глаза, нос, улыбающийся рот до ушей, она и сама улыбалась, нянча свою новую куклу. А бабушку люди угостили вишнями, ранними яблоками — «Белый налив». «Теперь мы богатые», — весело щебетала девочка. Она привыкла довольствоваться малым.
