КРЕСТОМ РАДОСТЬ ПРИИДЕ ВСЕМУ МИРУ

Уроки веры №4 2013

Мы часто говорим, что крест – это образ, символ… Между тем, мы не понимаем до конца, что же это означает. В словаре можно найти объяснение: символ – то, что служит условным знаком какого-то понятия или явления. Не так относились к символам в древности.

Мы себя отождествляем исключительно с реальной жизнью. Древние же считали, что человек, ещё при жизни на земле, живёт в двух мирах. Это свойство человека, ибо неотъемлемая часть человека – дух. А дух принадлежит миру иному. Через символы человеку в этом мире приоткрывается мир иной. Через символы и образы человек незримо соединяется через дух с той или другой частью иного мира. По-гречески слово «символ» означает «соединение»: соединение с невидимой реальностью, а не просто какой-то знак. Потому отношение к символам было очень строгим. На протяжении истории символы могли меняться в зависимости от того, как изменялось настроение духа людей. Но попустительного отношения к символам не было (мол, не обращайте внимания, это же рисунок!)
Если проследить историю православной символики, то в общих чертах можно сказать следующее…
Отдельно стоит этап ранней христианской катакомбной церкви. В этой церкви ещё не было икон. А смысл ключевых событий православия изображался в виде символов, образов. Древняя церковь была торжествующей, знающей особую радость. Потому изображения в катакомбах – символы радости. Что мы можем там видеть?
Образ льва – сила и могущество духа;
Якорь – образ опоры души (как якорь – опора корабля);
Голубь – символ Святаго Духа;
Феникс – символ Воскресения;
Павлин – символ Бессмертия; кроме того, образ Павлина – это образ истребителя змей, а потому символ иной жизни – безопасной;
Орёл – обновляющаяся юность;
Петух – пробуждение к новой жизни, восстание от тёмного сна;
Оливковая ветвь – вечный мир.
Чаша, виноградная лоза, корзина с хлебами – символ Евхаристии;
И, конечно же, известные нам образы – рыбы, агнца , лозы. Это всё символы Христа.

До 9 века Христа либо не изображали на кресте вовсе, либо изображали только живым, одетым в царские одеяния, с короной на голове, окружённого дивными цветами (Рис.2). Над головою Спасителя изображали Святую Троицу, как знак вечности Христа. Считается, что в основном лишь с 10 века стали появляться образы умершего на кресте Спасителя в кровавых ранах и терновом венце. 

Если они и были раньше, они не являлись основными, основополагающими. Древняя церковь ликовала, она праздновала победу Вечной Жизни.
На ранних Евхаристических Чашах и светильниках было распространено изображение Пастырь Добрый. 

В знак того, что Любовь и Доброта, Жертва Предвечного Сына привели мир к немеркнущему Свету и вечной живой воде и пище, вкушая которую никто не взалкает и не вжаждет вовек.
О Христе писали:
Подпора страждущих,
Вечный Владыка,
Пастырь и пахарь,
Кормило и устье,
Рыбарь всех смертных, из моря несчастия уловляющий….


Известны изображения совмещённые: крест соединён с якорем; крест, соединённый с посохом… начальные буквы имени Христа «Х» – как крест, и «Р», в которые вписаны альфа и омега (первая и последняя буква греческого алфавита) – Бог, соединяющий всё, содержащий всё, безначальный и бесконечный. Появившийся впоследствии череп Адама под распятием означает смывание адамова греха искупительной кровью Спасителя.

Христос Ярое око. Икона

На Руси так же фресковая живопись и иконопись претерпевали ряд изменений. На древних фресках и иконах мы видим строгий Лик Судии, гневные глаза… Фигуры и лики Господа, Ангелов – полны суровости. Главная, центральная фреска в самом центре купола – Страшный Суд и кара для грешников.
Когда Андрею Рублёву и его сотоварищам поручили расписывать Успенский собор во Владимире, Русь увидела совершенно новую роспись. На центральном месте под куполом был изображён Христос во Славе, как воплощение торжества и силы, а не наказания.

Андрей Рублёв. фреска. Христос во Славе

Трубящие Ангелы, созывающие на Страшный Суд – изображены не немилосердными и жестокими, а изящными, добрыми, прекрасными… Они возвещали приход Нового Царства добра, любви, милосердия и справедливости. Андрей Рублёв изобразил четыре Царства – Крылатый Лев, Крылатый Барс, затем царство застывшего Медведя, смотрящего на всех злобными глазами, ненавидящими всё и вся… Царство Медведя сменяет царство антихриста – с мордой хищника и человеческим лицом между рогами. На самой же иконе Страшного Суда, смещённой с центрального места, рядом со Спасом – предстатели за род человеческий – Богородица и Иоанн Креститель. До Рублёва иконописцы старались запугать человека и показать пропасть между грешным человеком и Божьим миром. Святой Андрей показал иное – идею Милосердия, идею заступления за род людской. На фресках много света и голубизны. Той особой голубизны – её называли «Рублёвский голубец». Это символ Фаворского света, освящающего человеческую жизнь, преображающего самого человека.
Идею развил и продолжил святой Дионисий. Но здесь необходимо остановиться на событиях, которые произошли в русской церкви. Возник спор между Иосифом, игуменом Волоцкого монастыря, и старцем Нилом Сорским. Иосиф и Иосифляне отстаивали идею крепких монастырей, полных богатства, имеющих хозяйство, богатые храмы с дорогими ризами в ризницах, иконостасами, дорогой утварью… Старец Нил Сорский говорил о ином: Свет Фаворский – вот богатство истинного монастыря, а не дорогие каменья в окладах икон и Евангелий, на ризах священников и на престоле… Храм и монастырь должен приходящих людей обращать к Небу, а не к мирскому богатству! Монах ничего не стяжает, кроме Духа Святаго! Глядя на икону, человек должен стремиться к горнему и прикладываться к святыне, а не к золоту. Кроме того, подчёркивали Нил Сорский и его последователи, если церковь будет ориентироваться на богатое убранство, то она неминуемо впадёт в зависимость от сильных мира сего. Получая большие деньги от власть предержащих, церковь будет вынуждена покрывать их преступления, оправдывать муки народа… и таким образом отпадёт от Христа и истинной веры.
Победили Иосифляне. Церковь не пожелала жить в нестяжании и нищете. Начался вслед за этим и кризис в иконописи. Последним, кто проводил идею Фаворского света во фресковой живописи и иконописи был, пожалуй, великий Дионисий. Он продолжил традицию святого Андрея – идею Милосердия. Известно Распятие, написанное кистью Дионисия: крест очень тонок – нет победы смерти; крест – древо животворящее. А тело Спасителя изображено на кресте, как виноградная лоза, Оно не распято, а произрастает из Древа Креста. Горе выражают только образы стоящих рядом с Крестом – Богородица, изнемогая от скорби, упала на руки жен – мироносиц, скорбные Иоанн и сотник Лонгин…Именно они и показывают нам, как велики и тяжки на Кресте были страдания, муки Господа, принявшего человеческую плоть.
В более поздней живописи уже никто не трудился над изображением всепроникающего света, пронизывающего и проливающегося на всё… Свет стали изображать тяжёлым мазком, просто жёлтой линией. Утрата духа неизбежно нашла своё горькое отражение и в живописи. Иконопись была поставлена на поток, фресковое письмо (очень тяжёлое ремесло, требующее совершенного умения, ибо фреска писалась по штукатурке, пока штукатурка не высохла; храм расписывала сразу артель сомолитвенников; а до росписи – нужно было чётко продумать композицию, рассчитать размеры фресок…) – это письмо и вовсе исчезло. Появились дешёвые иконы, которые писались «богомазами» и зачастую в этих иконах фигуры не писались вовсе, поскольку они всё равно будут закрыты окладом. Писались лишь лики и руки. А сверху несуществующую икону покрывала риза, внешний вид которой определялся не идеей, а покупательной способностью: для бедноты – бумага и цветочки из бумаги, а для богатых – серебро, золото, драгоценные камни. Подобное старые иконописцы посчитали бы кощунством. Но, увы, времена поменялись…
Так радость первых веков христианства уступила место скорби и плача, милосердие и любовь заменили грозным взором, а потом и вовсе всё променяли на золото и рубины. И лишь накануне революции, видимо напуганное переменами, происходящими в жизни, русское общество стало изучать старину, усердно трудились реставраторы… Икона возвращалась к жизни.

Отечество. Фреска.

Нельзя не коснуться ещё хотя бы кратко одной особенности фресковой живописи и иконописи. Известная всем икона Новозаветная Троица является, увы, нарушением канона: никогда не дозволяется изображать Бога Отца. А кто же тогда Старец, изображённый на древних фресках?
Как появился канон «Новозаветной Троицы», если изображение Бога Отца, Которого никто не видел, соборно запрещено? Ответ прост: по ошибке.
В книге пророка Даниила упоминается Ветхий Денми — Бог:
Воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна. (Дан.7:9).
Существовало мнение, что Даниил видел Отца. На самом деле, точно так же апостол Иоанн видел Христа:
Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег…
(Откр.1:12-14).
Изображение «Ветхий денми» существует само по себе, но является образом Спасителя, а не Троицы. Например, на фреске Дионисия в Ферапонтовом монастыре хорошо виден нимб с Крестом, с которым всегда изображается Спаситель.
Хотя образы Отечества (Новозаветной Троицы) с XVII в. встречаются часто, церковь чаще всего относится к ним достаточно осторожно и критически. Определение Большого Московского Собора 1667 г. запрещает иконы Господа Саваофа, или «Ветхого деньми», а также «Отечество»:
«…Повелеваем убо отныне Господа Саваофа образ впредь не писати в нелепых и неприличных видениих, зане Саваофа (сиречь Отца) никтоже виде когда во плоти. Токмо якоже Христос виден бысть в плоти, тако и живописуется, сиречь воображается во плоти, а не по божеству…
Господа Саваофа (сиречь Отца) брадою седа, и Единородного Сына во чреве Его, писати на иконах, и голубь между ими, зело нелепо и неприлично есть, зане кто виде Отца по божеству; Отец бо не имать плоти, и Сын не во плоти родится от Отца прежде веков, аще Давид пророк и глаголет: из чрева прежде денницы родих тя, обаче то рождение не плотьское, но неизреченно и непостижимо бысть. Глаголет бо и сам Христос во святом Евангелии: никтоже весть Отца, токмо Сын. И Исаия пророк во главе 40 глаголет: кому убо уподобисте Господа, и коему подобию уподобисте Его…»
Нас, православных, постоянно упрекают сектанты за то, что мы почитаем святые иконы. Большинство их аргументов совершенно несостоятельны и в свете Слова Божия тают яко воск от лица огня. Но когда они говорят, что мы изображаем Того, Кого, по слову Евангелия, «никтоже виде нигдеже» (Ин. 1, 8), то оказываются, увы, совершенно правы.
Так что же нам делать? Устроить «иконоборческие гонения»? Конечно же, нет. Надо в первую очередь самим усвоить истинное православное вероучение. Затем во время благопотребно и других просвещать светом истины. Убрать из своих домашних иконостасов неканонические изображения. Не допускать при оформлении новых и восстановленных храмов появления в них неканонических икон и росписей (методом убеждения).
По православной традиции иконы, непригодные к употреблению, принято пускать по реке или сжигать. А в тех случаях, когда эти изображения не представляется возможным убрать или заменить — рассматривать их как памятник той эпохи, когда церковное сознание в этом вопросе временно уклонилось от истины.

О идеологических переменах и разногласиях в русской иконописи и монастырском служении, происходивших в начале 16 века, более подробно – в следующем номере.